Юность, опаленная войной

Вечером, почувствовав, что сопротивление на плацдарме слабеет, немцы меняют свой железный распорядок дня. Они почти непрерывно ведут ураганный огонь из пулеметов и минометов, а как только наступают сумерки, освещают местность ракетами. Ползем к Висле по-пластунски. Многие следуют нашему примеру. Ползти под огнем приходится довольно долго.

Наконец мы достигаем берега. Немного отдохнув, погружаемся в холодную воду. Перед этим сбрасываю с себя одежду, а конфедератку с пястовским орлом натягиваю поглубже на голову. Вода доходит уже до пояса. Экономя силы, стараемся идти по скользкому дну как можно дальше. Последние несколько шагов я делаю на цыпочках. Вот ноги уже не чувствуют дна, и я плыву. Над головой жужжат трассирующие пули, как бы указывая направление, в котором нам следует плыть. Слева, немного позади меня, плывет Краковяк. Снова темноту вспарывает огненная очередь. Вдруг я слышу впереди чей-то пронзительный крик: "Помогите! Помо..." - и все смолкло.

Мурашки пробегают у меня по спине, и я инстинктивно быстрее перебираю руками и ногами. Оборачиваюсь - перед глазами сразу встает горящая Варшава, а Краковяка поблизости не видно. Успокаиваю себя: раз не звал на помощь, значит, наверняка доплывет. Наконец впереди показалась темная полоска берега. Неуверенно опускаю ноги и нащупываю спасительное дно. Еще раз оборачиваюсь назад, ищу глазами Краковяка, но, кроме густо летящих над Вислой трассирующих пуль, на поверхности реки ничего не видно. Я жду до тех пор, пока не начинаю замерзать. "Доплывет",- упрямо внушаю я себе и медленно направляюсь к берегу...

Школа подофицеров

На пражском берегу меня встречают знакомым окриком:

- Стой, кто идет? Пароль?

- Свой, с плацдарма. Пароля не знаю.

Подхожу к нашим бойцам. Они набрасывают на меня плащ-палатку и отводят в землянку. Здесь уже сидят трое из нашей дивизии, которые переплыли Вислу несколькими минутами раньше.

Число возвращающихся из горящей Варшавы быстро растет. Подъезжает полевая кухня, и нам выдают по котелку горячего крупяного супа и по краюхе ржаного хлеба. Утром приносят чистое белье и... брюки. Остальное обмундирование получаем днем. К вечеру появляются двое офицеров и ведут нас в просторный подвал, превращенный в убежище.

- Некоторые из вас будут направлены на учебу в дивизионную школу младших командиров,- говорят они, записывая наши анкетные данные.

Я попадаю в число кандидатов. Ночью отправляемся пешком в Мендзыляс, Здесь на частных квартирах размещается дивизионный учебный батальон. Утром состоялся первый учебный сбор. От имени командования нас приветствует командир батальона капитан Дашков.

Вначале нам задают вопросы об образовании. Выясняется, что только один из нас закончил гимназию, остальные имеют низшее образование, а некоторые не успели даже закончить начальную школу.

К группе, в которой оказался я, подходит подпоручник.

- Хониксверт,- представляется он.- Вы назначены в мою учебную минометную роту, остальные - в пехотные и пулеметную. Минометная рота - лучшая в нашем батальоне.- Он улыбается и продолжает: - И если кому-либо дисциплина и военный порядок не по душе, пусть говорит об этом прямо. Потом будет поздно. До окончания курсов уйти от нас можно только через штрафную роту. Это все, что я хотел сказать.

- Неплохо для начала,- ворчат бойцы.

Хозяйство минометчиков размещается на одной из вилл, частично разрушенной в ходе военных действий. В расположенном неподалеку от нее сарайчике устроили склад оружия, где хранятся ротные минометы. Учебный батальон состоит из курсантов, которые должны были через несколько дней закончить учебу, однако участие дивизии в боях за Варшаву перечеркнуло все планы, и программу обучения пришлось продлить еще на шесть недель. Обо всем этом мы узнали от командира взвода сержанта Фостаковского. Из вновь прибывших создают отдельную учебную группу, с тем чтобы мы прошли ускоренный курс вместе с курсантами-ветеранами.

Прежде чем расселить по квартирам, старшина роты придирчиво осматривает нас с головы до ног, проверяет снаряжение, а командиры взводов требуют сдать лишние боеприпасы и гранаты, запас которых был у каждого фронтовика. Нам достается заброшенная изба, без мебели, с выбитыми окнами.

Задача, поставленная перед нами командиром взвода, предельно ясна: к вечеру сделать нары и вставить стекла. Отправляемся на поиски необходимого материала. Из полуразрушенных и еще не заселенных домов притаскиваем двери, доски, оконные рамы. До поздней ночи при свете коптилок стучат топоры и молотки, визжат пилы. Постепенно изба приобретает жилой вид: уже готовы три табуретки и длинные нары. В печке весело потрескивают сухие щепки. Несколько раз к нам заглядывает старшина, по-видимому для того, чтобы убедиться, что мы не завалились спать, не закончив работу.