Юность Остапа, или Тернистый путь к двенадцати стульям

За перегородкой натужно надрывалось голодное чадо.

Остап погладил ладонью утомленного Наполеона.

— С эсперанто, Остен-Бакен, вышла осечка. Моя турецкая, чересчур европовидная вывеска оказалась не соответствующей аборигенным географическим стандартам… Иногда выгодней иметь в капиллярах самурайскую кровь, чем янычарскую… Напрасно я убеждал членов приемной комиссии в своем безупречном революционно-сибирском происхождении. Мол, мать — бывшая политкаторжанка, из народовольцев и народолюбцев, замученная каппелевскими прихвостнями, а отец — чистокровный высокопородистый бурят с острова Ольхона… Потребовали эсперантские гадюки справку, заверенную тамошним партийно-партизанским шаманом… Я бы означенную справку смастерил в два счета, да только нигде не смог добиться какая же печать у шамана… Не ошибся ты, Кассандр обывательский, насчет господства лиловых печатей и треугольных штампов…

— Думаю, без эсперанто, в отличие от мандата, прожить вполне можно.

— Я сделал аналогичный вывод и скоропостижно поступил, как крестьянский сирота, в Красную Академию Младших Бухгалтеров и даже успешно окончил курс. Наградили меня именными счетами с медной гравированной табличкой и черными ситцевыми нарукавниками, снятыми губрозыском с ограбленного и зверски задушенного на берегу Ангары старшего бухгалтера заготконторы «Меха и шкуры».

— А Наполеон?

— Наберись терпения… За неожиданные умственные способности, проявленные в бухгалтерском деле, я, как таежный уникум, был отправлен в Москву в комплекте с чучелом рыси-людоеда, галифе барона Унгерна, бюстгальтером любовницы адмирала Колчака, кулем кедровых орехов и прозрачной байкальской рыбкой-голомянкой. На мою беду, ее поместили в банку со спиртом. Не удержавшись, я спирт оприходовал вместе с плавающим реликтом, за что по прибытии в столицу и пострадал. Сверились по ведомости ответственные за встречу люди — и в панику: банка в наличии, этикетка тоже, а голомянки тю-тю… Опять хором прошлись по номенклатуре: рысь, набитая опилками и сожравшая двух комбедов и трех партизанов — присутствует… Орехи, каленые, продезинфицированные, опломбированные, для съезда советских антиканареечников и попугаеведов — присутствуют… Галифе с желто-пахучим пятном на заднем секторе — присутствуют… Бюстгальтер белогвардейский, рваный, приятно-возбуждающий присутствует… Бухгалтер — уникум, нуждающийся в унификационной унификации, — присутствует… Голомянка рыба байкальская, уродо-непонятная, заспиртованная тю-тю… Я им целый час объяснял о прозрачности и наличии якобы отсутствия с эффектом оптического преломления — и все напрасно: за утрату бдительности и за пособничество японской и американской разведкам в похищении гордости советской ихтиологии меня отконвоировали в Таганскую тюрьму…

Остап замолчал, поднялся, закурил.

Я сел, забыв и о головной боли, постепенно затухающей, и о голоде, наоборот, охватывающем противными щупальцами пустой обширный желудок.

Отправив окурок в окно, Бендер вернулся на полку, в прежнюю позу.

— Могли и запросто к стенке, — сказал я мечтательно. Им, сытым, нашего страдающего брата не понять.

— Повезло мне, Остен-Бакен, повезло… Сначала я очутился в общей камере с нервными испуганными хозяйственниками благодаря своему бухгалтерскому аттестату, а потом меня перевели в камеру к философу-татуировщику… Чем-то я ему понравился, и он поведал мне о своей тайной роли. Оказывается, каждого попавшего в Таганку рано или поздно подсаживают в эту камеру, и он не только разукрашивает и метит клиента, но еще и выпытывает необходимые следствию данные. Понимаешь, человек, когда его татуируют, теряет над собой контроль и выбалтывает самое сокровенное… Он пообещал замолвить за меня словечко и предложил целую галерею образов, достойных поселиться на моей груди… В конце концов выбор пал на Наполеона… Рассуждал мастер примерно в следующем ключе… С живыми связываться не стоит — Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев, Сталин и даже Ленин… Никто не знает, как повернется их судьба… С покойниками тоже нужна осмотрительность — Карл Маркс, Фридрих Энгельс — вроде профиля солидные, лобастые, бородатые, ну а вдруг с коммунизмом ничего не получится?.. Древность богаче на стабильные образы, но простые уголовные элементы и посещающие пляжи и бани граждане вряд ли одобрят малоизвестного им Александра Македонского или Марка Аврелия… Иисус Христос в плане лояльности подозрителен… Наполеон же, хотя и француз, но напоминает о русском патриотизме, Льве Толстом и Наташе Ростовой… А чтобы подстраховаться от обвинений в монархизме и империализме, мастер всучил Бонапарту пивную кружку… Еще этот мудрый, отбывающий нескончаемый срок, творец заклинал меня чтить Уголовный кодекс… Да, кстати, в нашем вагоне очаровательная, пухло-сдобная проводница… Не пора ли нанести ей визит вежливости?

— Неудобно…