Юность уходит в бой

Показания полицейского озадачили Шестакова и Рыкина. Становилось очевидным, что немецкого воздушного разведчика не ввел в заблуждение флаг со свастикой, расстеленный на одной из наших повозок. Противник точно установил направление движения нашей колонны. Он ошибся лишь в расчете времени, предполагая встретить нас на шоссе не ранее десяти часов утра. Теперь, когда его дозор столкнулся с нашим заслоном, он, несомненно, изменит свои планы.

— Поскольку враг не знает о том, что шоссе перешел весь наш отряд, мы должны воспользоваться этим и сами организовать засаду, — сказал командир.

Отослав тыловые подразделения подальше в лес, в район Камень-Рысковской, майор Шестаков с двумя ротами возвратился в село Белое Болото, возле которого мы переходили шоссе. Для засады были использованы те самые штабеля бревен возле дороги, укрывшись за которыми враг собирался устроить нам побоище. [220]

Наши подразделения были вооружены неплохо: два станковых и несколько ручных пулеметов, одно орудие и два противотанковых ружья. У остальных бойцов — отечественные и трофейные автоматы.

Взошло солнце. Июньский день обещал быть жарким. Вокруг царила тишина. Мы лежали в укрытиях и внимательно наблюдали за серой лентой шоссе, уходящего к дальней опушке леса. Самым спокойным из бойцов казался дагестанец Али Исаев. Таким он всегда становился в боевой напряженной обстановке. Хотя в обычной жизни он по-кавказски горяч и нетерпелив.

Издалека донесся шум моторов, как раз оттуда, откуда мы ожидали. Вскоре из перелеска на открытый участок дороги, словно огромные жуки, стали выползать крытые брезентом грузовики — первый, второй, третий. За ними шел «мерседес», затем автомашина с пушкой на прицепе. Потом опять появились грузовые автомашины.

Перед въездом в село головной автомобиль замедлил ход. И вот уже вся колонна, сомкнувшись, оказалась перед нами.

Должен признаться, что это были весьма неприятные минуты в моей жизни. Хотя мне не раз приходилось лежать в засадах и бывать в бою, никогда не видел большого количества вражеских солдат в непосредственной близости. Одна из машин остановилась совсем рядом. В просторной кабине сидели два унтера и шофер. Фашисты пока не обнаружили нас. Послышались слова команды, и из грузовиков через задний борт стали выскакивать на шоссе солдаты.

Майор Шестаков, как было заранее условлено, выпустил одну за другой две короткие очереди из автомата по легковому автомобилю. И сразу же заговорили все виды оружия. Гитлеровцы, успевшие сойти на землю, в панике заметались возле машин. Огонь был таким плотным, что через несколько минут дорога и ближайшая улица оказались усеянными трупами. После Сукремля, где вот также, в упор, наши бойцы расстреляли роту эсэсовцев, такого удачного удара из засады не бывало.

Солдаты, ехавшие в последних грузовиках, успели организовать оборону. Они залегли в придорожной канаве и открыли ответный огонь. Шоссе заволокло густым дымом от горящих автомашин, отыскивать цели становилось [221] все труднее. А затяжка боя была выгодна только противнику. Наверняка он вызвал подкрепление.

У нас появились раненые. Я подполз сначала к Николаю Софийко, затем к Ивану Храмову, к Барановскому. Перевязал их и отправил с санитарами на опушку леса. Потом снова пробрался к Шестакову. Он приказывал минометчику Коренкову и расчету противотанкового орудия открыть огонь по бронемашине и двум грузовикам, появившимся на шоссе возле дальней опушки леса.

На левом фланге засады стрельба снова усилилась. Там я заметил Александра Долгушина. Приподнявшись над бревнами, он вел огонь не из снайперской винтовки, как обычно, а из ручного пулемета. Вот он расстрелял диск и отбросил его в сторону. Возле командира лежал заряженный, и Шестаков подтолкнул его мне. Я вскочил и, пригнувшись, побежал к Долгушину. Над головой зло просвистели пули. Я упал на землю рядом с Долгушиным. Еще не осознав, что случилось, увидел, как он опрокинулся навзничь...

Много смертей довелось мне видеть. Но в этот момент мне стало страшно. Не за себя, а за Александра Долгушина, словно его еще раз могли убить. Выбиваясь из сил, я стал оттаскивать его, рослого, тяжелого, к лесу, куда санитары уже отнесли нескольких раненых. А позади прокатилось дружное «ура!». Это майор Шестаков повел бойцов в рукопашную. Видимо, решил, что иначе невозможно вывести отряд из затянувшегося тяжелого боя.

С опушки леса было видно, как над шоссе расстилался густой бурый дым. Горели восемь автомашин. Скособочившись, стоял подбитый броневик. Вскоре из облаков пыли и гари выскочили наши партизаны. Подгоняя пленных, они спешили к лесу. Дмитрий Коренков то и дело подхлестывал лошадь, которая тащила трофейную пушку.

Победа в этом бою была внушительной. Однако мы долго и тяжело переживали гибель нашего голубоглазого богатыря, бесстрашного боевого друга Александра Долгушина. Под впечатлением этой утраты я тогда посвятил Саше стихи.