Юные годы медбрата Паровозова

– Морозова! Здорово же ты наквасилась, если старых друзей не узнаешь! – И громко рассмеялся. – Всего-то четыре года прошло!!!

– Андрюша! – завопила Морозова и кинулась мне в объятия. – Моторин!

Ну, имечко и фамилию она немножко переврала, но я не обиделся. Ведь прошло четыре года, приняла девушка не менее двух бутылок водки да еще часок-другой провалялась в холодной воде. На ее месте любой другой даже свое собственное имя забыл бы. Тут главное не детали, а суть.

И мы с ней радостно, как добрые знакомые после долгой разлуки, проболтали впритык до пересменки. А на обложке истории болезни я написал ее настоящие имя и фамилию и большими буквами красным карандашом вывел: анальгин!

* * *

Как нельзя кстати подоспел месяц май. Самый выгодный с коммерческой точки зрения. Дежурства в праздник подлежали двойной оплате. Царькова по блату поставила мне сутки и первого и девятого. Молодец, дает возможность подзаработать бедному студенту.

В отделении осталось всего трое пациентов. Перед праздниками всегда устраивался массовый перевод. Те из нас, кто побойчее, отправились на кухню. Первомайское застолье – дело святое. Те, кому нельзя было доверить готовку, остались с больными. А меня ближе к одиннадцати погнали в магазин. Как самого шустрого.

Нужно было купить несколько бутылок сухого. Буквально в пересменку поступил мужик, у которого в чемодане лежали четыре здоровые индюшачьи тушки. Он летел через Москву транзитом, возвращаясь от своих украинских родственников. Вез этих индюшек домой. Вез, но не довез. Такси, не успев отъехать от Домодедова, влетело в какой-то самосвал.

Дичь мы разделили по-братски. Парочку решили потушить, а двух оставшихся торжественно передать завтрашней смене. Поработать поваром вызвался Кимыч. Он знал, как обращаться с живностью. У себя на участке Кимыч разводил кроликов. Холил, лелеял пушистые комочки. Кормил, поил. Потом делал из них шапки, которые впаривал нашим медсестрам.

И хоть я и успел минут за десять до открытия, перед входом уже гудела основательная толпа страждущих. Хорошо бы до обеденного перерыва обернуться. А что вы хотите? Самые большие очереди в винные отделы, они всегда по выходным. Особенно сейчас, после провозглашенного курса на борьбу с зеленым змием. А тут к тому же и праздник. День солидарности трудящихся.

Трудящиеся облепили магазин, словно муравьи леденец. Народ стоял разношерстный, как всегда преобладали уголовные рожи. Да сюда хоть академика Лихачева поставь, он тоже в такой компании будет на урку смахивать. Пьянчуги курили, негромко и нервозно матерились, задние напирали на передних, а у дверей, судя по звукам, началась традиционная рукопашная.

Кто в винный не стоял, тот жизни не знает. В подобную очередь я впервые попал четырнадцатилетним. Тогда был тоже выходной день. И отправил меня туда не кто-нибудь, а мой родной дядя. При этом он не то что не был алкоголиком, а, можно сказать, вообще не пил.

Дядя Вова был большим ученым.

Лирическое отступление № 1. Про моего дядю, заграничную жизнь, туркменских хлопкоробов и автомобили “Волга”

Мой дядя считался вундеркиндом практически с самого рождения. Впрочем, в нашей семье вундеркиндов хватало. Но если из таких, как верно подмечено, в дальнейшем ничего путного не получается, то дядя Вова уже в молодости стал большим ученым. Правда, дебют его научной карьеры был весьма оригинальным. После окончания биофака МГУ он по распределению попал к каким-то шарлатанам, которые занимались тем, что в специально оборудованных теплицах заводили овощам симфоническую музыку.

В то время считали, что если картошка с морковкой будут всю жизнь, буквально с младых семечек, слушать Генделя и Баха, то, попав на стол интеллигентными и эрудированными, станут выгодно отличаться от простонародных собратьев.

Нет, конечно, еврей, посещающий московскую филармонию, действительно отличается от чабана-киргиза. Хоть ты тресни. И не только по вкусовым качествам. А из прослушавшего все шедевры мировой классики баклажана икра получается ничуть не лучше, чем из овоща темного и необразованного, который и терцию от октавы отличить не в состоянии.

Короче говоря, дядя Вова сбежал оттуда и начал заниматься другими вещами. Витаминами. И невероятно быстро преуспел. Настолько, что его, молодого кандидата наук, пригласили работать в Японию.

В Японии дядя Вова провел целый год. Он очень скучал по дому. Дошло до того, что он решил на Пасху зайти в православную церковь.

Смешной узкоглазый японский батюшка весело восклицал с амвона:

– Клистос восклесе!

А смешные узкоглазые японские прихожане осеняли себя крестным знамением, мелко кланялись и радостно отвечали:

– Воистину восклесе!

Из Японии дядя Вова привез мне майку с Микки-Маусом и робота на батарейках.

В дальнейшем ездить по заграничным странам он стал часто. Его постоянно приглашали западные университеты, институты и прочие научные учреждения. Дядя Вова приезжал, читал лекцию, а потом сразу бежал на рынок. Рынки он любил.