Юрген

И Стейнвора рассказала о детях, а Кощей, создавший все на свете, слушал очень внимательно. Рассказала она ему о Котте, своем единственном сыне, признавшись, что Котт был прекраснейшим из когда-либо живших мальчиков, – «сперва немного буйный, сударь, но потом, вы знаете, какие они мальчишки», – и рассказала, насколько хорош был Котт в коммерции и как он даже приобрел вес в обществе, став ольдерменом. Кощей, создавший все на свете, казался надлежащим образом впечатленным. Затем Стейнвора заговорила о дочерях – Империи, Линдамире и Кристине: о красоте Империи, о стойкости Линдамиры при неудачном браке и о величайших способностях Кристины в ведении домашнего хозяйства. «Прекрасные женщины, сударь, каждая из них, вместе со своими детьми! А для меня они по-прежнему кажутся маленькими девочками, благослови их Господь!» И скромная согбенная седая женщина рассмеялась. «В детях мое счастье, сударь, и во внуках тоже, – сказала она Кощею. – У меня есть Юрген, мальчик моего Котта! Вы не поверите, сударь, но я должна вам рассказать одну историю про Юргена…» Так она продолжала, довольная и гордая, а Кощей, создавший все на свете, слушал и наблюдал за глазами Стейнворы.

Затем Кощей спросил у своих служивых: «Таковы ли эти дети и внуки, как она сообщает?»

«Нет, сударь», – сказали ему служивые.

Так, пока Стейнвора говорила, Кощей выдумывал иллюзии в соответствии с тем, что сказала Стейнвора, и сотворил таких детей и внуков, каких она описала. Он сотворил их позади Стейнворы, и все они были прекрасны и безупречны. И Кощей оживил эти иллюзии.

Затем Кощей велел ей обернуться. Она повиновалась, и Кощей тут же был забыт.

Кощей сидел один в пустоте, на вид смущенный и не очень счастливый, барабаня пальцами по колену и уставившись на согбенную седую женщину, занятую своими детьми и внуками и забывшую о нем. «Но наверняка, Линдамира, – слышит он голос Стейнворы, – мы еще не в Раю». – «Ах, моя милая мама, – отвечает иллюзия Линдамиры, – быть вновь с тобой и есть Рай. И, кроме того, в конце концов, возможно, Рай такой и есть». – «Мое дорогое дитя, с твоей стороны очень мило так говорить, и эти слова весьма похожи на тебя. Но ты отлично знаешь, что Рай полностью описан в Книге Откровений – в Библии и Рай – это чудесное место. Тогда как, ты сама видишь, вокруг нас вообще нет ничего и никого, за исключением того очень вежливого господина, с которым я только что разговаривала и который, между нами говоря, кажется страшно неосведомленным в самых заурядных вопросах».

«Принесите мне Землю», – говорит Кощей. Это было исполнено, и Кощей осмотрел планету и нашел Библию. Кощей открыл Библию и прочитал Откровение Иоанна Богослова, пока Стейнвора беседовала со своими иллюзиями. «Понятно, – сказал Кощей. – Идея слегка аляповатая. И все же!..» Он положил на место Библию и велел также и Землю поставить на старое место, ибо Кощей не любил, когда что-то пропадает. Затем Кощей улыбнулся и сотворил Рай вокруг Стейнворы и ее иллюзий, и он создал Рай точно таким, какой описан в книге.

– Вот так, Юрген, все и произошло, – закончил Бог Юргеновой бабушки. – И в то время Кощей сотворил и Меня вместе с серафимами, святыми и всеми блаженными – такими, какими ты нас видишь. И, конечно же, он заставил нас находиться здесь всегда, с начала времени, потому что это тоже было в книге.

– Но как это можно было сделать? – спрашивает Юрген, морща лоб. – И каким образом Кощей мог так жонглировать временем?

– Откуда я знаю, ведь я лишь старушечья иллюзия, как ты часто доказывал логически. Хватит и того, что все, желаемое Кощеем, не только происходит, но и уже произошло за пределами древнейших воспоминаний человека и его матери. Разве иначе он был бы Кощеем?

– И все это, – добродетельно сказал Юрген, – ради женщины, которая даже не была верна мужу!

– Весьма возможно! – сказал Бог. – В любом случае, это сделано ради женщины, которая любила. Кощей сделает почти все, чтобы ублажить любовь, так как любовь – одна из двух вещей, недоступных Кощею.

– Я слышал, что Кощею недоступна гордость… Бог Юргеновой бабушки поднял седые брови.

– Что такое гордость? Не думаю, что слышал об этом раньше. Наверняка нечто, не входящее сюда.

– Но почему любовь недоступна Кощею?

– Потому что Кощей создал все таким, какое оно есть, и денно и нощно он созерцает все таким, какое оно есть. Как же Кощей может что-либо любить?

Но Юрген покачал своей головой с прилизанными черными волосами.

– Вообще ничего не понятно. Если б меня посадили в темницу, в которой не было бы ничего, кроме моих стихов, я не был бы счастлив и, определенно, не был бы горд. Но даже при этом я бы любил свои стихи. Боюсь, что охотнее соглашусь с идеями Дедушки Сатаны, нежели с Твоими. И, не переча Тебе, не могу не удивляться: неужели то, что Ты открыл, – правда?!

– А откуда я узнаю, правду я говорю или нет? – спросил его Бог. – Ведь я лишь старушечья иллюзия, что ты часто доказывал логически.