Юридические основания к суждению о силе доказательств и мысли из речей Председательствующего по уголовным делам

Без малейшого желания уклониться от истины, без всякого сознания своей ошибки можно иметь кажущееся воспоминание, ложное не только в некоторых частностях, но во всей целости. Однако эти кажущиеся воспоминания бывают слабы и неопределены; они неразлучны с некоторым сомнением; они отличаются от фактов, создаваемых воображением, тем, что выводятся из какого-нибудь действительного факта; они соприкасаются с истиной каким-нибудь обстоятельством. Кажущееся воспоминание образуется из двух видов лжи сглаживающей и создающей. Одна часть виденного, которая бывает запечатлена в памяти, сглаживается, а ложное обстоятельство заступает место настоящего впечатления. Как ни значителен бывает труд, связанный с припоминанием, когда приходится передавать действительные факты, однако гораздо более требуется труда для комбинации выдуманных фактов. Словом, труд изобретения, гораздо труднее труда памяти. Таковы бывают обыкновенно условия изложения самых простых фактов. Но истина этого замечания еще более видна, когда дело идет о сложных и разнообразных фактах, какими обыкновенно бывают те, которые служат предметом юридического показания.

Сущность вещей часто зависит от слова, и если слово забыто, или сомнительно, или спорно, то не на чем будет основать решение, то показание свидетеля может явиться извращенным. Извращенный способ выражения может быть не только от недостатка памяти, но еще в более значительной степени от неспособности выражаться, а иногда вследствие робости, степень которой видоизменяется, смотря по настроению человека, по его темпераменту, положению, большему или меньшему навыку, и увеличивается при словесных публичных допросах. Извращенный способ выражения может сообщить всему показанию смысл прямо противоположный истине. Смешение идей не имеет границ. Уклонение от истины может дойти до того, что объяснение факта будет дано прямо противоположное намерению свидетеля.

Небрежный свидетель, сдерживаемый одной леностью ума, не задается трудом сближать факты и обстоятельства и пропускает много таких обстоятельств, которые при некоторых соображениях могли бы выяснить дело.

Тот, у кого есть определенное предубеждение, всегда бывает расположен видеть в факте то, что ему более нравится; он видит не то, что есть, а то, что он желает видеть; происходящее в ином направлении ускользает от его внимания. Таким образом на все, что говорили об Ииусе Христе, возражали избитой поговоркой: "Что хорошее может выйти из Назарета".

Уклонение от истины бывает и тогда, когда желание, воля и усилие свидетеля направлены к тому, чтобы его показание и заключение, которое выводится из него, не были согласны с действительным положением дела.

Воля бывает направлена ко лжи вследствие двух причин: 1) вследствие корыстных причин, или пристрастия, имеющих в виду интерес свидетеля в обширном смысле — не только личный, но и тот, который образуется по симпатии или антипатии к другим лицам, и 2) вследствие привычки, располагающей его подчиниться интересу, привычки нечестности.

32. Показание потерпевшего от преступления лица

Наш закон (107 ст. Уст. Угол. Суд.), разрешая отвести от присяги потерпевшее от преступления лицо, тем самым набрасывает тень на его показание.

Мысль законодателя понятна. Потерпевший играет такую важную роль во всем деле, что его объяснение требует внимательной оценки, в особенности, если он в то же время и очевидец преступления. Эта оценка во многих случаях может привести к выводу о том, что показание его должно быть признано подозрительным и что от него следует отречься. Тот, кто вынес на своих плечах весь вред от совершенного проступка, чье благосостояние разрушено, семейное счастье подорвано, у кого остаются более или менее враждебные чувства к причинившему ему зло, тот может быть не вполне беспристрастным, ибо "старые раны болят" и открываются при малейшем прикосновении. Он может погрешить и по добросовестному побуждению и быть недобросовестным, измыслить улики или придавать им неверную окраску и представлять "добросовестных лжесвидетелей". Поэтому закон не должен ставить его в положение, угрожающее опасностью клятвопреступления. Но, как сказано в объяснительной записке к проекту Уст. Угол. Суд., "причины недоверия к показанию потерпевшего только общие, а не конкретные, не могут быть совершенно устранены личными качествами свидетеля".

Показание потерпевшего есть самое важное по делу. По некоторым делам оно является главным и основным доказательством, которое никакими ухищрениями нельзя ни выкинуть из дела, ни заменить иными доводами, напр., по делам об уничтожении документов об изнасиловании, разбое в масках, соединенном с истязанием потерпевших и разграблением их имуществ.

Он в большинстве случаев вносит обширный материал, которым никто иной и не может располагать. Лучше него никто не знает обстоятельств дела, никто не видал так близко всех ужасов преступления и никто, кроме него, не может указать всего похищенного имущества.