Юрий Андропов. На пути к власти

Вообще сама роль Д.Е. Тучина в организации шелтозерского подполья до сих пор остается неразгаданной загадкой. В московском архиве лежит наградной лист 1944 г. за подписью Г.Н. Куприянова о представлении его к боевому ордену Красного Знамени. Дмитрий Тучин во время финской оккупации был старостой в деревне Горнее Шелтозеро. По версии Куприянова, изложенной в его двух книгах, бывший комендант здания Совнаркома в довоенном Петрозаводске, вепс по национальности, был направлен в родные места еще до оккупации Шелтозерского района с достоверной легендой в качестве обиженного советской властью: предварительно его уволили с работы «за пьянство» и исключили из партии. Однако данная версия опровергается информацией, содержащейся в наградном листе от 23 сентября 1944 г., который подписан Г.Н. Куприяновым: в характеристике на «парторга и радиста Шелтозерской подпольной группы» Тучина Д.Е. сообщается, что он «не успел в 1941 г. эвакуироваться из Шелтозерского района при отходе частей Красной Армии» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 41. Д. 132. Л. 112). До прибытия в Шелтозерский район группы Д.М. Горбачева в августе 1943 г. никаких шифровок от Тучина с донесениями в штаб Карельского фронта не было и не могло быть. Командир разведчиков Горбачев (одновременно назначенный ЦК КП(б) секретарем подпольного Шелтозерского райкома партии), получил указания из оперативного плана: выяснить «возможность использования для работы в пользу Советской власти» старосты Горнего Шелтозера Тучина, который являлся его свояком (мужем сестры Горбачева). В случае «невозможности этого уничтожить его как предателя Родины» (Тихонов, 1991: 8).

Не было никакого посещения Тучина в Горнем Шелтозере андроповскими подпольщицами Марией Мелентьевой и Анной Лисицыной летом 1942 г., чтобы передать ему новую рацию взамен якобы вышедшей из строя. В подробном оперативном донесении М. Мелентьевой от 31 августа 1942 г., адресованном Ю. Андропову, об этом нет никакого упоминания. У Тучина вообще не было рации, да и не умел он работать с ней. Как констатируется в наградном листе радистки Екатерины Насоновой (23.09. 1944 г., подписанном Г.Н. Куприяновым), заброшенной в январе 1944 г. за линию фронта и присоединившейся к группе Горбачева, она вместе с радисткой Сильвой Паасо обучили Тучина радиоделу в 1944 г. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 41. Д. 132. Л. 290). Красивая легенда руководителей партийного подполья в Карелии опровергается документами, ими же утвержденными.

В условиях военного лихолетья на плечи Андропова легла огромная ответственность, требующая колоссального физического и эмоционального напряжения. По оценке современников Андропова, отличительным качеством его как руководителя являлось «стратегически широкое понимание войны» (Чекисты Карелии, 1986: 65), что выражалось не только в организации военной работы, но и в стремлении мобилизовать молодежь в тылу прифронтовой республики на оказание помощи фронту (в лесу, на рыбных промыслах, в колхозах и совхозах, МТС, в школах). По характеристике известного карельского партизана С.П. Татаурщикова, в послевоенные годы возглавлявшего комсомол Карелии, Ю.В. Андропов был «требовательным, взыскательным, не прощающим грубых ошибок, допущенных из-за безответственности. Но в то же время очень внимательным, чутким, понимающим нужды людей» (Тогда они были молодыми…, 2004: 2).

Чтобы объективно оценить трудности, с которыми пришлось столкнуться в Карелии молодому комсомольскому руководителю Андропову (за неделю до начала войны ему исполнилось 27 лет), следует отметить не только специфику этого сурового таежного края и особенности северного народа, но и оставшиеся от гулаговских времен реалии ББК, Сегежлага и других бывших довоенных советских строек. Так, в приказе НКВД СССР № 001318 от 17 октября 1940 г. в числе 65 Управлений ИТЛ Гулага значились: Управление Сегежского ИТЛ и строительства НКВД (сокращенное название – Сегежлаг, п/я № 252); Управление Беломорско-Балтийского ИТЛ и Комбината НКВД (ББК, п/я № 251). Первое управление располагалось в Сегеже, второе – в г. Медвежьегорске (Сегежа входила в состав Медвежьегорского района) (см.: Гулаг…, 2002: 261, 263). Известно, что партизанское пополнение прибывало в том числе и из мест заключения. После оккупации финскими войсками основной части КФССР значительная часть территории Советской Карелии являлась районом, который контролировался прежде бывшим гулаговским ведомством, включая лесоповалы, «командировки» и т. п.