Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

Андропов, по словам Добрынина, был зол на «тупоголовых ге­нералов, совсем не думающих о большой политике и поставивших наши отношения с Соединенными Штатами на грань полного разрыва». О смерти невинных людей он не говорил. Считал, что полет «боинга» — провокация американских спецслужб, но самолет надо было не сби­вать, а заставить сесть на один из советских аэродромов.

«Толстый и сытый бойкий репортер телевидения, специалист по космонавтам, — записал в дневнике Игорь Дедков, — брал интервью у наших героев-пилотов, и стало абсолютно ясно, кто из них двоих — «пресек». Широкое лицо черноволосого крепкого человека спокойно смотрело в камеру, и повторялось слово, решившее судьбу 269 чело­век: «враг».

Советские руководители сделали свои выводы из истории со сбитым «боингом»: главное — дать отпор западной пропаганде.

1 ноября 1983 года на политбюро решили образовать комиссию по координации внешнеполитической пропаганды и контрпропаганды под председательством генерального секретаря Андропова. Для решения текущих вопросов сформировали рабочую группу под руководством се­кретаря ЦК Зимянина. Договорились раз в месяц собирать в ЦК руко­водителей средств массовой информации и ведущих политических обозревателей «для их ориентировки по оперативным вопросам внешне­политической пропаганды». Обязали проводить регулярные пресс-кон­ференции для иностранных корреспондентов в Москве, активизировать работу советов по внешнеполитической пропаганде при советских по­сольствах. А также решили создать в отделе пропаганды и внешнепо­литической пропаганды ЦК секторы контрпропагандистской работы в составе пяти человек каждый — заведующий сектором, два консультан­та и два инструктора...

ДОЛГАЯ СМЕРТЬ

На даче в Крыму Андропов принимал своего последнего ино­странного визитера — это был вождь Южного Йемена Али Насер Мухам­мед. После беседы пошли обедать.

Когда обед закончился, вспоминает заместитель заведующего международным отделом Карен Брутенц, «Юрий Владимирович поднялся и пошел к двери, чтобы попрощаться с гостями. Но, едва протянув руку Мухаммеду, резко побледнел — лицо приобрело медовый оттенок — и пошатнулся. Наверное, Андропов бы упал, если бы сто не поддержал и не усадил на стул один из охранников. Другой принялся поглаживать его по голове. Все это продолжалось не более минуты, потом Юрий Владимирович встал и как ни в чем не бывало попрощался с гостями...»

В какой-то момент, отдыхая, Андропов почувствовал себя луч­ше и перебрался в горы, в правительственную резиденцию «Дубрава-1», где отдыхали и охотились Хрущев и Брежнев. Андропову там понравилось, он дышал свежим воздухом. Звонил в Москву и говорил веселым, бодрым голосом. Но именно там он простудился.

— В один из дней Юрий Владимирович захотел прогуляться в заповеднике, — вспоминал тогдашний начальник девятого отдела управления КГБ по Крымской области Лев Толстой (см.: Комсомольская правда. 2001. 14 сентября). — Он любил лес и горные речки. Но так как Андропов уже сильно болел, а на дворе стоял сентябрь и в горах похолодало, мне дали задание оборудовать места его остановок во время прогулок. Лесники и сотрудники КГБ за несколько дней сделали и установили на двух полянах деревянные лавки и покрыли их пледа­ми. Да и места подобрали такие, где не было сильных сквозняков, тени и влажности. Андропов в армейской накидке и с пледом провел на полянах и в резиденции несколько часов. При этом был очень за­думчив. Накрыли скромный обед. Юрий Владимирович произнес тост за хорошую прогулку, мы выпили по бокалу шампанского. Причем сам Ан­дропов не пил. А через неделю мы везли Андропова в реанимационной машине в аэропорт.

А уже после его смерти, жаловался произведенный в генералы Лев Толстой корреспонденту, тогдашний начальник 4-го главного управления Минздрава Чазов, впоследствии министр здравоохранения, заявил, что обострение болезни у покойного генсека случилось имен­но в Крыму, и обвинил во всем нас, сотрудников девятого управле­ния: мол, это мы разрешили Андропову сидеть на голых камнях...

Заместителю председателя КГБ генералу Виктору Федоровичу Грушко в 1990 году полковник Лев Толстой рассказывал эту историю иначе:

— Андропов прошелся немного пешком и присел на скамейку передохнуть. Неожиданно он сказал, что чувствует сильный озноб. Его состояние ухудшалось на глазах. Теплая одежда не помогала.

Юрия Владимировича срочно отправили вниз на госдачу, а от­туда — в аэропорт.

— Трап подали не со стороны здания аэропорта, — вспоминал Толстой, — а со стороны летного поля. Мы под руки завели Андропова в самолет...

В Москве Юрин Владимировича сразу повезли в Центральную клиническую больницу, откуда он уже не выйдет. Тяжкая болезнь ли­шила его организм иммунитета, и даже простуда превратилась в смер­тельную опасность. У него развился абсцесс, который оперировали, но остановить гнойный процесс не удалось. Чазова срочно вызвали из зарубежной командировки. Но он почти сразу понял, что жить Юрию Владимировичу осталось всего несколько месяцев.