Юрий Дроздов. Начальник нелегальной разведки

Когда мне приходилось приезжать туда, посматривать, что там делается, — он встречал меня с такими же прибаутками, которыми он был переполнен всю свою жизнь… Помню и то, как когда я уже был в НАМАКОНе (аналитическое агентство, созданное Юрием Ивановичем после ухода в отставку, но об этом — в своё время. — А. Б.), он ко мне приезжал и просвещал меня, засевшего за книгами человека, о нормальных условиях развития обстановки… А один раз приезжает: „Слушай, Юрий Иванович, я привёз тебе самое лучшее, что есть, лекарство“, — и достаёт бутылку самогона.

Я не знаю как, но он до сих пор не изменился, благодаря той закалке, которую получил в самых что ни на есть суровых условиях. Такой же весельчак, так же может ошарашить тебя острой шуткой, и дай ему Бог прожить ещё добрый десяток лет, чтобы перевалило за сто и чтобы он был такой, как Старинов^{137}!»

…Алексей Николаевич Ботян был не просто «специалистом экстра-класса» (достаточно сказать, что его подрыв гебитскомиссариата в оккупированном гитлеровцами Овруче в сентябре 1943 года вошёл в секретные учебники по соответствующей дисциплине), но и душевным, обаятельным человеком. Для Дроздова он в общем-то был старшим товарищем — старше его на восемь лет, да ещё и воевавший с первого дня Второй мировой войны — в рядах польской армии; потом почти всю Великую Отечественную — в разведывательно-диверсионном отряде за линией фронта. Потом Ботян был несколько лет на нелегальной работе. К тому же его трижды представляли к званию Героя Советского Союза — но тут, как говорится, не судьба…

А ведь не каждого начальника такой подчинённый устроил бы! Человек весьма независимый, он, несмотря на все свои положительные качества, мог вызывать у начальства дискомфорт и за счёт своего героического прошлого. Чего далеко ходить за примерами? Вспомним ту ревность, которую испытывал к Дроздову генерал армии Крючков! Но Юрию Ивановичу «ворожил» Андропов, а кто бы помог Алексею Николаевичу в случае конфликта с начальством? Но конфликта не было. Напротив, именно благодаря Дроздову Ботян получил Золотую Звезду Героя. Но о том — несколько позже…

Прекрасно относился Юрий Иванович и к молодым сотрудникам, особенно к тем, кто проявлял инициативу, умел нестандартно мыслить, не боялся ответственности. Таких примеров в нашей книге немало, но вот ещё один.

Его позывной — «Кулибин» (в спецназе нет псевдонимов, кличек или чего-то подобного, у них — позывные), и такое «почётное наименование» присвоил ему сам Дроздов.

«Кулибин» — высокий, крепкий, улыбчивый — рассказывает:

«Я парень сельский, привык постоянно что-то делать своими руками. В деревне всегда нужно было что-то делать. И вот, когда я уже прошёл армию, — Кремлёвский полк на срочной службе, Академию — и уже был в группе, я постоянно что-то изобретал. Походы были разные — в лесах, в горах, и я постоянно что-то усовершенствовал, я не мог просто так идти.

Если я несу абалаковский рюкзак^{138}, круглый, то он качается на спине, и мне это неудобно. Я начинаю что-то придумывать — и сделал рюкзак специального назначения, где всё расшито по кармашкам, а сам он раскрывался как книга. На нём можно было спать, сидеть, он плавал… А сколько там карманов! Карман для штурмового рюкзачка, если группа уходит в разведку, то выдёргиваешь тот маленький рюкзачок — такой, как ходят сейчас дети. В нём — боеприпасы и покушать — всё, ушли! Лёгкий, манёвренный. Мой рюкзак из двух частей был: молния была и защёлки, и он делился на две части. Ты берёшь одну часть — я другую. У тебя увеличивается, а я пустой ушёл. Если ты в город ушёл — там место для автомата, у тебя в руках оружия нету, ты как гражданский идёшь. Иголку можно было достать за считаные секунды — всё было рассчитано».

В этом рюкзаке были даже кармашки, где лежали презервативы… Нет, не для «этого» — кармашки были длинные-длинные, при переправе через водную преграду «презики» надуваешь, и рюкзак не тонет. Толкаешь его и плывёшь.

Можно сказать, что «Кулибин» пользовался особым расположением генерала Дроздова. Юрий Иванович разрешил ему делать любые эксперименты по собственному своему разумению и дал команду, чтобы во время похода никто против того не возражал, не мешал «изобретателю». Оно и неудивительно: то, что «Кулибин» проверял на себе, потом шло «в серию» для всего отряда. «Застой» в стране тогда уже постепенно переходил в стадию загнивания, и людям, чтобы жить и работать нормально, нередко приходилось «изворачиваться»: для одних это выражалось в каких-то рационализаторских «придумках», для других — в мошеннических схемах.

«Кулибин» продолжает рассказ:

«Носили мы синюю лётную одежду, меховую. Меховые спальники, тяжёлые куртки. На лыжах идём как медведи, манёвренности никакой. Я начал придумывать лёгкую одежду… Все навьючились и пошли — а у меня свой разгрузочный жилет, пуховая курточка, пуховые брюки, а от мехового спальника я брал только чехол и коврик. Вместо больших котелков — солдатский котелочек и примус „Турист“, маленький. Всё у меня по бокам, всё разложено.