Юрий Гагарин

Эта версия очень внятно изложена космонавтом Шаталовым — однако, по сути, принадлежит С. Белоцерковскому и А. Леонову. Научный руководитель Гагарина в Академии Жуковского и Алексей-«Блондин»-Леонов рыскали по киржачским лесам еще в 1968-м — остались недовольны официальной отпиской — и годами мечтали заново разворошить дело. Когда в 1986-м начиналась горбачевская оттепель, бывшие преподаватель и студент добились-таки своего: пройдя пятьсот миллионов инстанций, они получили доступ к архивам и к двадцати девяти засекреченным томам, впервые увидев множество сведенных вместе документов — от карт погоды до материалов радиообмена. Из материалов стало ясно, что многие свидетели ерзали на стульях, очевидным образом стараясь не столько помочь найти причину странной гибели, сколько отвести от себя обвинение, хотя бы косвенное; кроме того, обнаружилось, что кое-какие документы фальсифицированы (Леонов говорит, что его показания были переписаны кем-то еще, а интервал в 1,5–2 секунды превратился в 15–20). Первая ревизионистская статья, за подписью обоих, была опубликована в 1987-м (8). В начале 1990-х, за подписью Белоцерковского, вышла «Гибель Гагарина. Факты и домыслы»; и какой бы убогой ни казалась эта тоненькая книжечка, напечатанная слепым шрифтом, по сути, это — библия для тех, кто заинтересован в установлении правды о 27 марта 1968 года.

Проблема этой книги в раздражающем диссонансе: журналистское название, обещающее сенсационное расследование, — и очень длинная, на половину книги, интродукция — про Гагарина вообще: жизненный путь, черты характера, обучение в Жуковке. На самом деле, дальше начинается расследование — просто оно совсем не выглядит сенсационным (хотя, по сути, таковым является). Главное достоинство Белоцерковского — и главная проблема — состоит в том, что он не журналист. То есть он догадался, что был второй самолет — и даже понял, что именно этот самолет руководитель полетами еще 12 минут после гибели принимал за гагаринский МиГ — но никак, вообще никак, не развил эту тему.

Белоцерковский был чрезвычайно корректный, отвечавший за каждое свое слово ученый, аэродинамик, и собственно криминалистика была не в его компетенции. «Чужой истребитель» появляется лишь в последней четверти книги, изобилующей формулами, схемами и мемуарно-эссеистическими фрагментами, — поди доберись до него; да Белоцерковский и сам совершенно не акцентируется на нем — он предпочитает оперировать невпечатляющими терминами вроде «опасное сближение, повлекшее за собой сваливание в штопор» и говорить об имеющих конкретные числовые значения членах уравнения; а Чужой Истребитель — это «X». Однако Белоцерковский с Леоновым засекли его, это факт.

Дальше можно гадать: подлетел к гагаринскому МиГу Чужой Истребитель сверху или снизу, теряли они сознание на какой-то момент или нет, произошла ли разгерметизация наверху — или уже в тот момент, когда произошло столкновение с верхушками деревьев? Но сама ситуация, платформа, база — вот она, ее описал Белоцерковский.

Леонову досталось амплуа популяризатора — и детектива, попытавшегося рассчитать обнаруженный им с Белоцерковским «X». По его версии, этот второй летчик-фантом, наоборот, поднимался. Откуда он вообще взялся? «Выше летали самолеты с Жуковского, в частности, проводились испытания двухдвигательного, сверхзвукового Су-15 с изменяемой геометрией крыла. Вроде бы все разделено, как и положено, по зонам» (13) — в теории, но не на практике. Сначала Чужой вышел из своей высотной зоны, опустился под облака, понял, где он, включил форсаж — и стал набирать высоту — ну и пролетел совсем рядом, в 10–15 метрах, от самолета Гагарина — Серегина.

«…параллельным курсом, не видя его. Слепое стечение обстоятельств. При этом Су-15, поскольку шел уже почти на сверхзвуке, создал мощный возмущенный поток, который перевернул УТИ МиГ-15 и бросил его к земле» (13). МиГ вошел в глубокую спираль, Гагарин с Серегиным были в сознании и пытались вывести машину из штопора; и тут свою роль сыграли заполненные керосином подвесные баки, радикально ухудшающие аэродинамические качества самолета (4).