Юрий Гагарин

Сразу как будто другой — приняли кандидатом в партию — новые общественные заботы, обязанности. Надо пройти испытание на коммуниста — не сплоховать ни в полетах, ни на земле.

А «занебесные» новости — одна за другой. 4 октября 1959 года запущена ракета с автоматической межпланетной станцией «Луна-3» на борту. Основная цель — получение фотографии поверхности обратной стороны Луны, недоступной для земных наблюдателей. 7 октября началось фотографирование с расстояния от 65,2 до 68,4 тысячи километров. Съемка осуществлялась двумя объективами с фокусным расстоянием двести миллиметров и пятьсот миллиметров на специальную термостойкую 36-миллиметровую пленку «изохром». «Изохром»… У него в шкафу четыре пачки с таким же названием. Там, за Луной, все делал автомат. Проявление продолжалось около трех минут. Передача изображений производилась по команде с Земли — более медленная на наибольших расстояниях, более быстрая — на близких… Фотокамеры засняли почти половину поверхности лунного шара, одна треть которой находилась в краевой зоне видимой с Земли стороны, а две трети — на невидимой. Это был первый в истории человечества успешный эксперимент по фотографированию и передаче из космоса изображений небесного тела.

Глаза отказывались верить увиденному, как будто сам человек ступил на Луну и вскинул какой-нибудь «Зоркий», а может быть, «Киев». Еще никогда и никем не видимые за всю историю человечества — моря, заливы, кратеры. Всегда скрытая обратная сторона Луны оказалась и похожей и не похожей на ту, что наблюдали веками. Как мореплаватели, первооткрыватели придумывали названия: Море Мечты, Море Москвы…

Конечно, конечно, это уже был зов. И чем ближе он доносился, тем больше мучил вопрос: кто полетит? Наверное, кто-нибудь из прославленных испытателей, известных стране и миру, мужественных людей. А к Луне, если это вообще когда-нибудь сбудется, наверное, отправятся те, кто дает имена кратерам и «морям».

Но отбросить всякие раздумья. Его дело — служба. Третья звездочка легла на погоны. Теперь он не просто лейтенант, а старший.

Но что же это за слухи — шепотливым сквознячком по городку, по аэродрому. Приехала комиссия, говорят, вызывают по одному, отбирают на какую-то новую, не известную никому работу. На испытательную? И затеплилась заволновала надежда. Попробовал что-нибудь выяснить у командира части — тот ни слова.

И вдруг, когда собирался на аэродром, вздрогнул от давно ожидаемого: «Гагарин — на собеседование…»

И назвали дверь, из которой, выходя, сослуживцы на расспросы не отвечали.

За столом сидели военные. Врачи? Почему не свои, а чужие? Пригласили присесть. Разглядывали с любопытством и в то же время как будто давно его знали. Догадался: перед одним темно-синяя папка личного дела, перед другим — летная книжка.

И вместе с радостью ожидания тут же подумал: «Только наладилось, и опять поворот судьбы?» Но любопытство, попытка разгадки непринужденной беседы расслабила, заставила отвечать на вопросы просто и откровенно.

— Семья небольшая… Родители из крестьян. Учился в ремесленном, техникуме, аэроклубе. Закончил училище.

Тот, что казался более пожилым, перебил, поглядев совсем по-отцовски:

— И пахать небось приходилось?

— Таскали на себе с братишкой борону, до сих пор плечи болят…

— Мы вот о чем, — остановил восдоминания другой, что был помоложе. — Хотите осваивать новую технику?

Взял себя в руки: что он на это может сказать, да и что означает — новую?

— Мне нравится мой самолет, — вымолвил Гагарин. — Я сам выбрал эти края. И служба идет нормально.

И тут же одернул себя: «Всю ли правду я говорю? Ведь хочу же, хочу… Так что мне мешает? Опять неизвестность?»

— Мы знаем о вашей службе. Иначе бы не вызвали. Речь идет о новом, абсолютно новом летательном аппарате…

И тут уже старший улыбнулся еще добрее, залучились морщинки у глаз:

— Ну, скажем, так. Согласились ли бы вокруг «шарика»? Сделать то, о чем лишь мечтал ваш любимый Чкалов. Памятник-то в Оренбурге стоит еще?

— Конечно, стоит, а куда ему деться, — ухватился Юрий.

— Мы отбираем желающих и здоровых, — серьезно сказал молодой. И повторил: — Очень желающих, так сказать, добровольцев. — Закончив разговор, поднялся из-за стола и служебным топом добавил: — Если согласны, вызовем вас в Москву. А пока разговор между нами…

По дороге домой все думал: «Мать права со своей пословицей «На телеге судьбу не объедешь».

Давненько не видела Валя его таким озабоченным.

— Что случилось с тобой?

— Да так, один разговор…

И ходил молчаливый, пока наконец не сказал:

— Собирай чемоданчик. Вызывают в Москву.

Никаких лишних вопросов, привыкла, если не объясняет, значит, нельзя: такова военная служба.

Ну что ж, опять принимай, столица, Гагарина. Пока бродил по старым аллеям, вспоминал, как они с Валентином искали дом Савелия Ивановича. А теперь другой адресок: вот оно, здание, о котором знал понаслышке — Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь. Приняли как больного — выдали квитанцию на шинель, на шапку, на тужурку. Переодели в пижаму. Миловидная девушка в белом халатике привела в палату, показала на койку: