Юрий II Всеволодович

Два вражеских всадника наскочили на него. Он вонзил в одного из них копье и сбросил его с коня. Второй татарин, свернув лошади шею, норовил попасть сзади мечом, но Жидислав опять успел на мгновение раньше.

— Н-на, сучий потрох! — хватил он мечом сплеча, после чего уж ответил Юрию Всеволодовичу: — Они нас клином разодрали. Василько остался там, в Шеренском лесу, за погостом. — Он с трудом удерживал ярящегося жеребца и не заметил, что первый татарин, пораженный копьем, остался жив, разогнал свою мохнатую лошадь и с ходу вонзил меч в глаз Жидиславу, разнес ему череп. Темная струя взвилась вверх, а желтые сгустки мозга, окрашенные кровью, выпали на бессильно опущенные руки боярина, на седло, на спину коня.

Юрий Всеволодович, задрожав от ненависти, налетел на татарина сбоку, нанес такой удар сплеча, что рассадил вражину надвое до седла.

В горячке боя не заметили, как подошли вплотную ко — все еще пылающему погосту. Опамятовались, лишь когда увидели, что перед ними больше нет противников. И тотчас почувствовали удушающий запах дыма и жар от полыхавших домов, услышали треск и шум мечущегося по кровлям огня.

Погост состоял из нескольких домов, которые ставились как попало: боком, задом, углом друг к другу, как участок позволит, или как лягут бревна первого венца. Из-за этого местные жители теперь вовсе не могли бороться с огнем, хотя и продолжали таскать воду из проруби в деревянных ведрах, плескали издалека на горящие бревна, огненные и тлеющие головни. Их жалкие усилия сводил на нет даже слабый порыв ветра, от которого пламя снова раздувалось, огненный ручей тек все дальше к реке. Снова слышались шум и треск, снова багряное пламя съедало гонт и тес крыш.

Не было никакой возможности пройти через горящий погост. Юрий Всеволодович решил обходить его так же, как обходил лес, с подветренной стороны.

Но как раз там его ждал большой отряд татарского воинства. Увидев перед собой тучу взнятых пик, Юрий Всеволодович только и сказал:

— Ну вот, влетел, как заяц в силки!

С той стороны, откуда дул ветер, стоял обгорелый дом с воротами и чудом уцелевшей жердяной коновязью. Полотнища ворот были сметены огнем, но обугленные верейные столбы еще держались. К одному из них татарские всадники прижали Юрия Всеволодовича, оставшегося в одиночестве. Три телохранителя-мечника погибли, а оставшиеся дружинники дрались возле самого пожарища.

Вражеские конники шли в обхват, так что за спиной Юрия Всеволодовича оставались лишь догорающие Бежичи. Татары вели коней неторопливой рысью, брали в кольцо с неотвратимостью.

— Байза! — кричал всадник с бунчуком из девяти рыжих конских хвостов, очевидно тысяцкий. — Турсун!

— Пусть русский князь живет! — крикнул толмач в сторону русских дружинников. — Бату-хан дарит тебе жизнь, князь владимирский! Бросай меч!

Опять тысяцкий под бунчуком что-то сказал по-своему.

Толмач повторил по-русски:

— Взять князя живым!

Восемь всадников бросились исполнять приказание. Шли ходко, весело скалили зубы, не чуяли, что себе на беду торопятся.

Конь Жирослава был хорош — силен, не пуглив, выучен. И меч Якума не подвел, Юрий Всеволодович рубил им навзлет и наотмашь. Стал мокрым меч и конь скользким от пота и крови.

Первого всадника князь рассек наполы — от плеча до седла. Второго рубанул по меховой с наушами шапке, которая слетела на снег вместе с головой. Оставшиеся шесть всадников отступили, кружа на лошадях и взбивая снег.

— Башка дзе! — донеслось из-под бунчука.

— Дзе, дзе! — повторил кто-то из шестерых, оставшихся в живых.

Прежде чем снова подступиться к Юрию Всеволодовичу, татары сделали навскидку, не натягивая тетивы в полную силу, несколько выстрелов из луков.

Стрелы повисли на кольчуге. Юрий Всеволодович ломал их, выдергивал. Их оперения — черные, белые, разноцветные — липли к мокрой одежде.

Татарские всадники, решив, что довольно обессилили и настращали русского князя, двинулись с мечами наготове.

Было им невдомек, что Юрий Всеволодович словно обрел богатырскую силу и ястребиное зрение. В начавшейся неравной схватке он успевал стремительно вонзить меч в открытый бок или в живот под маленький круглый щит, которым татары защищают лицо.

Ни одному из шестерых не удалось приблизиться к князю и нанести свой удар. Это мог бы сделать только равный по ярости и сокрушительной силе татарский батыр.

И такой батыр нашелся.

Злобный и бесстрашный, зубы — кипень, глаза — угли, он без колебаний пошел на единоборство. Под ним и лошадь была злобная, крепкая, с крутой шеей. Она скалила крупные, покрытые желтизной зубы.

Не доходя несколько саженей, батыр резко послал лошадь. Она скакнула, взрывая снег.

Юрий Всеволодович тотчас же натянул повод своего коня, крикнул:

— Назад!

Умный конь послушно прянул, а когда всадник потянул повод влево, шагнул за верею.

Батыр проткнул копьем воздух, однако не раздосадовался, смотрел на противника, словно бы поощряя его улыбкой. Уже приближался поднятый, хищно блестящий на солнце, загнутый у завершил меч, запаленное костистое лицо в медном шлеме, из-под которого выбилась на лоб прядь смоляных волос.