Юрий Хой и группа «Сектор Газа»

А, девки, слушьте, что скажу я,
Для жениха берегите себя,
Вы туда не соглашайтесь, нет,
Идите смело на миньет.

Да и мужчины в альбоме «Ядрена вошь» ведут себя порою ничуть не лучше. В «Колыбельной» Юрий Хой поет от лица, как сказали бы сейчас, жертвы домашнего насилия. Смешного здесь мало – даже несмотря на использование темы «Баю-баюшки, баю, не ложися на краю» в залихватской твистовой аранжировке Вадима Людвиковского из «Операции “Ы”». Если в фильме Шурик страдал от шалостей безобидного ребенка, то в «Колыбельной» «Сектора Газа» довольно точно показан механизм превращения ребенка в монстра из-за нездоровой атмосферы в семье («Так что, мальчик, подрастай, папу на хуй посылай… Чтоб он вырос и отцу смог бы врезать по лицу»). Мир детства в песнях «Сектора Газа» вообще далек от идеала, здесь все построено на страхах, комплексах, обостренном чувстве подстерегающей за углом опасности и немотивированной агрессии. В схожих красках этот мир описан и в ранних песенных текстах «Гражданской обороны».

Такие дети взрослеют очень рано и начинают описывать манящие их соблазны языком тех культурных ценностей, которые доступны для их восприятия. Вероятно, отсюда столько детских песенок, стишков и присказок, которые использует в своем творчестве Юрий Хой. А началось все, пожалуй, с альбома «Ядрена вошь», где, помимо упомянутой «Колыбельной», встречаем отсылку к песне Винни-Пуха в песне «План»:

Ведь «план» – это очень уж хитрый предмет,
Всякая вещь или есть, или нет,
А «план» – я никак не пойму, в чем секрет,
Он если есть, то его сразу нет.

Не исключено, что аллюзии на детские песенки призваны разряжать ситуацию, производя комический эффект. Юрий Хой при всей остроте поднимаемых в песнях проблем не был злым человеком. Показательный случай, произошедший с еще одной песней из альбома «Ядрена вошь» – «Мент». Побывав в вытрезвителе, Клинских задался целью написать уничижительную песню о страже порядка, но, когда текст был завершен, понял, что песня «получилась прикольная и совсем не оскорбительная». Ведь это не памфлет, а попытка проанализировать ситуацию: милиционер у Хоя родом из деревни, поэтому его разум затуманивает перспектива зарабатывать в разы больше, нежели ворочая плуг. Для разоблачения персонажа Юрий Клинских использует прием маски – подобно тому, как Михаил Зощенко вживался в описанных в своих рассказах мещан. «В галерее отрицательных персонажей Хоя-Клинских встречаются не только традиционные для советской сатиры взяточники (“Подкуп”), подхалимы и карьеристы (“Попец”), но и типы, ставшие таковыми в конце 1980-х – начале 1990-х годов, – пишет филолог из Саратова Михаил Шеленок. – Так, в песне “Мент”, начиная с заглавия, показана авторская оценка милиционера не как стража порядка, а как пользующегося служебным положением вора и грабителя».

Пожалуй, самой театрализованной песней альбома стал «Караван» – с восточными этническими элементами аранжировки, детально описанной картиной бредущих по пустыни торговцев наркотиками и воспроизведенной тюркской речью героев. Использование масок не исключает наличия в альбоме песен с автобиографическим подтекстом. Помимо «Мента», это «Спор», в котором подробно описаны страхи насмотревшегося «Вия» полемиста, силящегося доказать, что способен провести ночь на кладбище. Как известно, Юрий Хой числил «Вия» своим любимым советским фильмом, но при всей любви к жанру хоррора боялся каждой тени. Кстати, в этой песне есть отсылка к «Видаку» из альбома «Гуляй, мужик» («и песню про видак я вам спою»). Хой был одним из первых, кто начал делать в своих песнях гиперссылки на себя самого. Уже в XXI веке этот прием доведет до совершенства группа «СерьГа» («Пока я разминался, пел “Берегите лес”, Валера потерялся – Валера исчез» и прочее).

Коллекционное черно-серебристое издание альбома «Ядрена вошь» завершается невероятно монументальным ремиксом на заглавную песню. Под космическую музыку Хой сдавленным голосом (напомним, что и вокальные треки переписывались заново) повествует о своих злоключениях. Ближе к финалу начинается танцевальная часть, которая сначала поражает было своей неуместностью, но потом понимаешь: здесь описывается вынужденный танец от нестерпимого зуда в паху – своего рода аналог «пляски святого Витта». А в конце рассказчик примиряется с собой и с судьбой, надеясь раздобыть серную мазь и «устроить дебош» лицемерной подруге.