Юрий Милославский, или Русские в 1612 году

- Ах вы богоотступники! - вскричала сенная девушка, - что вы затеваете? Иль вы думаете, что теперь уж некому вступиться за боярышню? Так знайте же, разбойники! что она помолвлена за гетмана Гонсевского, и если вы ее хоть волосом тронете, так он вас всех живых в землю закопает.

- Как!., она невеста пана Гонсевского? - сказал Бычура.

- Что вы слушаете эту дуру! - перервал священник.

- Да, да, невеста пана Гонсевского! - продолжала кричать горничная, - и боже вас сохрани...

- Невеста Гонсевского! - повторила с яростным криком вся толпа. - На виселицу ее! Тащите, ребята!

На виселицу!

- Остановитесь! - сказал отец Еремей, заслонив собою Анастасью, - я приказываю вам...

Но неистовые крики заглушили слова священника.

Быстрее молнии роковая весть облетела все селение, в одну минуту изба наполнилась вооруженными людьми, весь церковный погост покрылся народом, и тысяча голосов, осыпая проклятиями Гонсевского, повторяли:

- На виселицу невесту еретика!

- Да выслушайте меня, детушки! - сказал священник, успев, наконец, восстановить тишину вокруг себя. - Разве я стою за нее? Я только говорю, чтоб вы подождали до завтра.

- Нет, батька! - возразил Бычура, - выдавай нам ее сейчас, а то будет поздно: вишь, она опять обмерла!..

Где ей дожить до завтра!..

- Ребята! - вскричал Юрий, - не берите на душу этого греха! Она невинна: отец насильно выдавал ее замуж.

- Все равно! - подхватил один пьяный мужик с всклоченной бородою и сверкающими глазами. - Этот жид Гонсевский посадил на кол моего брата... На виселицу ее!

- Он отрубил голову отцу моему! - вскричал другой.

- Расстрелял без суда пятерых наших товарищей, - примолвил третий.

- Тащите ее! - заревела вся толпа.

- Друзья мои! - продолжал Юрий, ломая в отчаянии свои руки, - ради бога!., если вы хотите кого-нибудь казнить, так умертвите меня.

- Что ты, боярин! разве мы разбойники? - сказал Бычура. - Ты православный и стоишь за наших, а она дочь предателя, еретичка и невеста злодея нашего Гонсевского.

- Так попытайтесь же взять ее! - вскричал Юрий, вынимая свою саблю.

- Безумный! - сказал священник, схватив его за руку, - иль ты о двух головах?.. Слушайте, ребята, - продолжал он, - я присудил повесить за разбой Сеньку Зверева; вам всем его жаль - ну так и быть! не троньте эту девчонку, которая и так чуть жива, и я прощу вашего товарища.

- Нет, батька! - сказал Бычура. - Если Зверев виноват, то мы не стоим за него: делай с ним, что тебе угодно, а нам давай невесту пана Гонсевского.

- Да, да! - вскричала вся толпа, - мы из твоей воли не выступаем, Еремей Афанасьевич; казни кого хочешь, а еретичку нам выдавай.

Юрий с ужасом заметил, что твердость священника поколебалась: в его смущенных взорах ясно изображались нерешимость и боязнь. Он видел, что распаленная вином и мщением буйная толпа начинала уже забывать все повиновение, и один грозный вид и всем известная исполинская его сила удерживали в некоторых границах главных зачинщиков, которые, понукая друг друга, не решались еще употребить насилия; но этот страх не мог продолжаться долго. Снаружи крик бешеного народа умножался ежеминутно, и несколько уже раз имя священника произносилось с ругательством и угрозами. Взоры его становились час 0т часу мрачнее; он поглядывал с состраданием то на Юрия, то на бесчувственную Анастасью, но вдруг лицо его прояснилось, он схватил за руку Милославского и сказал вполголоса:

- Готов ли ты пуститься на все, чтоб спасти эту несчастную?

- На все, отец Еремей!

- Если так - она спасена! Ну, детушки, - продолжал он, обращаясь к толпе, - видно, вас не переспоришь - быть по-вашему! Только не забудьте, ребята, что она такая же крещеная, как и мы: так нам грешно будет погубить ее душу. Возьмите ее бережненько да отнесите за мною в церковь, там она скорей очнется!

дайте мне только время исповедать ее, приготовить к смерти, а там делайте что хотите.

- Ну вот, что дело то дело, батька! - сказал Бычура, - в этом с тобою никто спорить не станет. Ну-ка, ребята, пособите мне отнести ее в церковь... Да выходите же вон из избы!.. Эк они набились - не продерешься!.. Ступай-ка, отец Еремей, передом; ты скорей их поразодвинешь.