Читаем Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний» полностью

Леля. А дом? (Раздраженно. 28.III.) Я пять лет живу в этой дыре. Я нищая.


К/онец/ музыки.


Семенова. Это у вас в натуре.

Леля. Что? Бездомность?

Семенова. Никто не виноват.


Д.С.П.


Леля (укладывает в чемодан туфли и остальные мелочи. Тихо, тихо, тишайше, секретно). Есть среди нас люд и, которые носят в душе своей только один список — список преступлений. Если эти люди ненавидят советскую власть [они счастливы]. Одни из них, смелые, восстают или бегут за границу. Другие — трусы, благополучные люди, которых я ненавижу, — лгут и записывают анекдоты, о которых вы говорили. Если в человеке другой список — благодеяний, — такой человек восторженно строит новый мир. Это его родина, его дом. А во мне два списка И я не могу ни бежать, ни восставать, ни лгать, ни строить. Я могу только понимать и молчать. Дом? Мебель? Вещи? Разве я живу?


Настройщик издает блямканье и аккорды.


Я теку… теку. Я не могу принять новый мир как новую мою родину. И потому я не умею устроиться по-человечески. Как устраивались люди на родине — это известно. Вещи. Слова. Понятия. (Пауза. С улыбкой.) Жасмин.


28. III. Она не грустит, не занимается самокопанием, а просто анализирует себя от ума. Быстро.


Семенова. Что?

Леля. На днях мы давали спектакль у коммунальников. Меня повели в садоводство. Я увидела в теплице кусты жасмина. И я подумала: какой странный жасмин… Нет, это был обыкновенный жасмин… Но я вдруг подумала: жасмин, находящийся в другом измерении, не вещь, а идея. Потому что это жасмин нового мира. Чей? Мой? Не знаю. Ваш? Не знаю. Нет частной собственности. Да, да, да — в этом причина причин. (Музыка.) Нет чужой цветущей изгороди, за которую заглядывает бедняк, мечтающий о богатстве. А это связано: значение жасмина со значением порядка, в котором он существует. Ощущение запаха и цвета жасмина становится неполноценным… Он превращается в блуждающее понятие, потому что разрушился ряд привычных ассоциаций. Многие понятия блуждают, скользят по глазам и слуху и не попадают в сознание, например: невеста, жених, гости, дружба, награда, девственность, слава.


Нач/ало/ муз/ыки/. Вальс.


Добиться славы — значит стать выше всех… Вот почему я буду плакать, смотря фильму Чаплина. Я буду думать о судьбе маленького человечка, о сладости быть униженным и отомстить, о славе[347].


28. III. У нее очень подвижной ум, она не резонерствует, она легкая, подвижная. Легко, быстро.


Семенова. Вам-то плакать о славе.

Леля. (28.III. Она вспыхивает. Раздраженно, волнуясь.) Что это за слава, которой нельзя гордиться! (Захлопнула чемодан.) Я не имею права чувствовать себя лучше других. Вот главнейшее преступление [советской власти] против меня.

Настройщик. Ну что ж, готово.

Леля (дает деньги. Одевается. Подошла к столу.)


Настройщик уходит. Стук в дверь.


Кто там?


Входит Дуня Денисова, соседка, в худом платье, немолодая.


Дуня(отошла в сторону). А… Ну, я так и знала! (Уходит.)

Гертруда. Кто это?

Леля(быстро, таинственно, к Семеновой). Это Дуня Денисова. Вы еще не видели ее? Моя новая соседка. Нищая. Профессионалка. Говорит, что безработная. Просто сволочь какая-то.


Дуня входит.

28. III. Она вошла, шарит глазами обстановку, увидела яблоки и говорит куда-то в коридор, не обращая внимания на присутствующих, констатируя факт.


(К Дуне.) Что вам угодно?

Дуня(резко, скандальным тоном). Яблоки-то у меня украли.

Леля. Какие яблоки?

Дуня. Пять штук. (Пауза.) Принесла домой пяток яблок. Только вышла, украли.

Леля. Кто?

Дуня. Почем я знаю.

Семенова. Неужели вы думаете, что мы украли у вас яблоки?

Дуня. Я ничего не думаю. Я вижу, что яблоки лежат.

К/атерина/ И/вановна/. Какой ужас!


Дуня, разом поднявшись, уходит.


Леля(немедленно). Вы слышали? А это не преступление? (28.III. Первая фраза — сугубо театрально, с актерской напевностью.) Немедленно запишу. (Зло. Достает тетрадку.) Актриса, игравшая «Гамлета» новому человечеству, жила рядом с нищенкой, в грязном кармане дома. (Записывает.)

Дуня(за кулисами). Петр Иванович, Петр Иванович, пожалуйте сюда.


Входят Дуня и Петр Иванович, сосед, человек неинтеллигентный.


Вот, смотрите! Вот мои яблоки.

Перейти на страницу:

Все книги серии Научная библиотека

Классик без ретуши
Классик без ретуши

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В.В. Набокова (1899–1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж.К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон и др.Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

Владимир Владимирович Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Олег Анатольевич Коростелёв

Критика
Феноменология текста: Игра и репрессия
Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века. И здесь особое внимание уделяется проблемам борьбы с литературной формой как с видом репрессии, критической стратегии текста, воссоздания в тексте движения бестелесной энергии и взаимоотношения человека с окружающими его вещами.

Андрей Алексеевич Аствацатуров

Культурология / Образование и наука

Похожие книги