Юстиниан

Прошло шестьсот лет, и в издательстве Сабашниковых вышел путеводитель, написанный великим французским историком Шарлем Дилем. В великолепном переводе О. Анненковой он стал шедевром описания собора (тогда — еще мечети): «Возможно, что извне, если смотреть между тяжелыми контрфорсами, поддерживающими ее пошатнувшиеся стены, Св. София кажется посредственной и незначительной; но войдите в царскую дверь, через которую проходили некогда пышные шествия императоров, взойдите под гигантский и в то же время столь легкий и светлый купол, который является навеки непревзойденным образцом византийского искусства, взгляните на пышность многоцветных мраморов, которыми выложены стены, на золотой блеск мозаик вверху куполов, на трепетную и пышную гармонию искусно подобранных красок, и вы неизбежно будете потрясены этим глубоким и волнующим величием. И тогда кажется не важной турецкая обстановка мечети, заменившая собой драгоценности алтарей и иконостасов; не важны большие зеленые доски, расцвеченные золотыми буквами, тяжело посаженные на изгибах аркад; и даже не важен турецкий цемент, частью закрывающий сверканье золотых мозаик: среди этой красоты дух без усилия вспоминает исчезнувшие времена, когда в христианской Византии Великая церковь, как говорили тогда, являлась центром политической и религиозной жизни Империи; и снова, словно во сне, обширные нефы наполняются движущейся и торжественной толпой шествий и церемоний; проходят образы императоров, такие, как вы их видите в Равенне, на стенах св. Виталия, Юстиниан и Феодора, во всем блеске их величия, и еще другие, Дуки, Комнены, Палеологи, которые некогда столь храбро защищали против ислама „город, хранимый Богом“, и в уединении великой базилики вы чувствуете, как в сердце медленно поднимается как бы смутное сожаление об исчезнувшем прошлом, как бы неясное желание, чтобы наступил день, когда в Св. Софии, возвращенной ее древнему христианскому великолепию, вселенский патриарх снова, как некогда, встретил бы императора»[335].

Неясно, случайно или нет, но именно с 537 или 538 года меняется иконография основных монет Византии: золотых солидов и меди (фоллисов и их фракций). На смену портрету императора в три четверти с копьем (солиды) или в профиль (медные монеты) приходит единый тип: император в шлеме с гребнем гордо смотрит в фас, поднимая в правой руке державу с крестом — предмет, на века ставший главной инсигнией государя в Византии и вообще в христианском мире.

По случаю освящения храма Юстиниан устроил великий праздник. Следуя древней, давно позабытой традиции, заклали жертвенных животных — по 10 000 кур и петухов, 6000 овец, 1000 волов, 1000 свиней, 600 оленей (где их только изловили в таком количестве?); раздали бедным 30 000 мер зерна (около 15 тонн). Пир длился до 6 января, более двух недель[336].