Юстиниан

Велисарий был очень красив, строен, высокого роста. Предположительно, именно он стоит за правым плечом Юстиниана на мозаиках апсиды собора Сан-Витале в Равенне. Доброжелательное выражение лица и мягкая речь располагали к нему любого собеседника[479]. Храбрый воин, он отменно владел разным оружием (особенно отличался в стрельбе из лука) и, случалось, бился среди простых солдат, воодушевляя их личным примером. Так, однажды, во время осады Рима готами, он вместе со своим приметным, особенной масти конем оказался главной мишенью их стрел и копий, но храбро сражался лично и не был даже ранен[480]. Как полководец Велисарий был достаточно опытен и удачлив, сведущ в военном деле, хотя не все битвы завершал победой. К своим обязанностям он относился весьма тщательно, всегда был подтянут и трезв. Во время италийской кампании он проявил себя и как грамотный инженер, не только уничтожая чужие и применяя свои военные машины, но и искусно соорудив, например, мельницы на лодках посреди Тибра (готы разрушили водопроводы, снабжавшие водой римские мельницы, город мог остаться без муки)[481].

Жалость и бессмысленная жестокость равным образом были Велисарию чужды, а в интересах дела он не останавливался ни перед чем: нарушителей дисциплины и сторонников вандалов во время африканского похода, случалось, сажал на кол, но, как правило, не позволял расправляться с мирным населением или пленными. Оправдывая эту жестокость (а на кол посадили двух «массагетов», то есть гуннов, напившихся и убивших своего товарища), он, по словам Прокопия, говорил следующее: «…хорошее состояние тела, умение пользоваться оружием и всякие другие меры предосторожности на войне надо считать значительно менее важными, чем справедливость и выполнение своего долга перед Богом. То, что может оказать помощь нуждающимся, должно, конечно, быть особенно чтимым. Первым же доказательством справедливости является наказание убивших несправедливо. Если необходимо судить о том, что справедливо и что несправедливо, и исходить при этом из поступков по отношению к ближним, то для человека нет ничего дороже жизни. И если какой-либо варвар считает, что он заслуживает прощения за то, что он в пьяном виде убил ближнего, то тем, что он пытается оправдать свою вину, он, конечно, еще более усиливает необходимость признать его виновность. Ведь и вообще напиваться пьяным настолько, чтобы недолго думая убивать близких, нехорошо, а тем более в походе, ибо и самое пьянство, даже если оно не соединено с убийством, заслуживает наказания; обида же, нанесенная сородичу, в глазах всех, кто обладает разумом, заслуживает гораздо большего наказания, чем обида постороннему. Вот вам пример, и вы можете видеть, каков результат таких поступков. Нельзя беззаконно давать волю рукам, похищать чужое имущество: я не буду смотреть на это снисходительно и не буду считать своим товарищем по боевой жизни того из вас, кто, будь он страшен врагу, не может действовать против своего соперника чистыми руками. Одна храбрость без справедливости победить не может»[482].

Полководец отличался богобоязненностью: Прокопий постоянно вкладывает в уста Велисарию упоминания Бога; есть, по крайней мере, одно упоминание о том, что перед опасным сражением тот помолился.

Авторитетом у народа и армии Велисарий пользовался огромным, и навряд ли кто-то в столице решился бы не подчиниться этому человеку. Юстиниан даже взял с него клятву, что он никогда в жизни не попытается захватить престол. Личные телохранители Велисария, численностью до пяти тысяч человек, были готовы выполнить любой приказ своего начальника и кумира. Он не жалел денег для солдат, нередко платя им жалованье из собственных средств, не обделял вниманием больных и раненых. Реквизируя у населения необходимое войску, он исправно (пока была возможность) за все платил и старался не допускать мародерства. Захария Ритор, писавший свой труд во времена, когда Велисарий и свидетели его походов в Иран вполне еще здравствовали, обратил на это внимание (правда, объясняя это дополнительным влиянием другого человека): «Он не был жаден к подаркам, любил крестьян и не допускал войско их обирать, так как за ним следовал Шлимон, евнух, из крепости Идрабт, муж рассудительный…»[483]

Однако часто Велисарий бывал легковерен, чем пользовалась Антонина, обманывавшая мужа буквально у него на глазах. Во всяком случае, именно таким глупым рогоносцем изображает его в «Тайной истории» Прокопий. Вовсе не чужд был Велисарий и стяжательства: говорили, что после италийского похода он присвоил себе значительную часть военной добычи.

Прокопий в «Тайной истории» открыто обвинял Велисария в том, что тот упустил случай взять Ктесифон и освободить пленных антиохийцев, переселенных в Иран Хосровом, — и все лишь потому, что вернулся с полпути, захотев поймать Антонину с любовником.