Юстиниан

Анастасий оставил своему преемнику обширные накопления. Юстин, судя по всему, не занимался государственными мероприятиями, требовавшими больших затрат, и средства эти большей частью сохранились. Так что деятельному Юстиниану было за счет чего развернуться — и он не преминул этим воспользоваться.

Во-первых, продолжилось восстановление Антиохии-на-Оронте после мощного землетрясения 526 года, когда были разрушены многие общественные и частные здания и погибли тысячи горожан. Не успели восстановительные работы завершиться, как 29 ноября 528 года катастрофа повторилась, и в итоге по велению Юстиниана город фактически возвели заново, переименовав в Феуполис. Императорская чета пожертвовала большие суммы не только Антиохии, но и пострадавшим от ударов стихии Селевкии и Лаодикии. Иоанн Малала сообщает, что на ремонт Лаодикии императорская чета отпустила два кентинария и эти города получили налоговую экскуссию сроком на три года[226].

Император начал обширные строительные проекты и в столице. Отстроив Сики (район Константинополя на другом берегу Золотого Рога) и приказав починить там стены и театр, он назвал новый пригород Юстинианополем. В течение пары лет реконструировали старый водопровод, соорудили большую цистерну неподалеку от Милия[227], закончили бани Дагисфея, начатые еще при Анастасии. Но быстрее всего завершились ремонт и перестройка ипподрома в той части, где располагались императорская кафисма и прилегавшие к ней сенаторские ложи. Свое второе консульство, начавшееся 1 января 528 года, Юстиниан отметил с приличествующим событию великолепием — не только зрелищ, но и места их проведения.

Ко времени Юстиниана это была лишь почетная синекура, но зрелища, сопровождавшие вступление в должность консула, оставались неотъемлемой частью традиции. Согласно установлениям, новый консул должен был издержать на общественные нужды определенную сумму (как правило, в Константинополе она составляла 2 тысячи либр золота). На Западе, где аристократия была богаче (консулы продолжали назначаться в Риме и после низложения Ромула Августула), издержки оказывались выше. Часть издержек консулу компенсировало государство. Император Маркиан, желая ограничить траты «на имидж», предписал консулам «не швырять деньги толпе»[228], а тратить их не столько на игры, сколько на общественные нужды: строительство акведуков, бань, крепостных стен. И если Феодосий II объявлял себя консулом 18 раз, то консулат Маркиана оказался единичным. Современные исследователи отмечают, что как раз во времена Юстина I и Юстиниана к консулату стали относиться с некоторым пренебрежением и именно на их время приходятся лакуны, когда консул не назначался вовсе[229]. Сам Юстиниан был консулом четыре раза. В его правление последний раз эту должность в 541 году отправлял Аниций Фавст Альбин Василий, и потом много лет историки именовали годы непривычным образом: «столько-то лет после консульства Василия». Василий остался в истории последним консулом-неимператором; после него высшая когда-то римская магистратура стала лишь титулом, который императоры присоединяли к своему имени по случаю вступления на престол. И дело тут, видимо, не в императорской скромности, а в том, что Юстиниан решил прекратить тратить деньги попусту. Как раз к возвеличиванию себя как носителя высшего титула он был весьма внимателен. Если до Юстиниана придворные патрикианского достоинства, по обычаю, во время приветствия целовали императора в грудь, а прочие опускались на одно колено[230], то теперь все без исключения обязаны были повергаться ниц перед ним, восседавшим под золотым куполом («киворий» или «фастигиум») на богато украшенном троне, и лобызать ему ноги. Это ему, племяннику чуть ли не свинопаса! Аналогичные почести воздавались императрице, чего ранее тоже не было. Прокопий упрекал Юстиниана за то, что, в нарушение римских свобод, он не противился, когда царственную чету именовали «господином» и «госпожой» (правда, в официальных актах слово «δεσποτης», «владыка, господин», василевс не употреблял).

Юлиана Аникия