Юсупов. Серое Братство

До особняка мы ехали в молчании. Муромцева не задавала вопросов, я же уставился в окно и погрузился в раздумье. Меня не покидала мысль, что это убийство не просто так не дает мне покоя. Холодным умом я понимал, что лезть в подобные дела опасно для здоровья. Потому что «Жар-птицы» образцовый полк, у которого есть свой рекламный отдел. А гвардейцы тринадцатого выступают перед воспитанниками приютов, принимают участие во всяких выступлениях и парадах. Многие герои тринадцатого с плакатов призывают вступать в ряды гвардии для защиты Империи. Про «Жар-птиц» снимают фильмы и сериалы. И если в прессе появится информация про то, что внутри полка возникли ордена, которые поклоняются лежащему в коме отцу-командиру… такое поведение любимчиков Империи, поданные, мягко говоря, не одобрят. Найдется немало тех, кто с радостью начнет рассказывать о героях всякие гадости. Принижать их заслуги перед Империей, призывать к порицанию защитников.

И тут я не мог не подумать о том, что это и могло послужить причиной убийства любопытного Холодова. И круг тех, кому это выгодно, значительно расширился. И я очень надеялся, что Острый Борис не продолжит расследование. И не станет публиковать свои заметки в Сети. Хотя, признаться, соблазн у Острого Бориса будет велик. Я понимал, что если Кристина сможет доказать отступничество тринадцатых, это станет настоящей сенсацией. Девушка достаточно честолюбивая, чтобы это понимать. А сумка с защитой от огнестрельных ранений давала понять, что она готова далеко зайти.

— Приехали, Василий Михайлович.

Голос Муромцевой вырвал меня из размышлений. Я мотнул головой, прогоняя мысли об убийстве, и выглянул в окно. Авто стояло у крыльца особняка.

— Спасибо, Виктория Ильинична, — поблагодарил я. Вышел из машины и направился в дом.

— Василий Михайлович, — послышался оклик, и я повернулся к забору, из-за которого выглядывал Толстой. — Здравы будьте, княжич.

— И вам всего доброго, — поприветствовал я соседа, который видимо поставил лестницу с другой стороны ограды и взобрался на нее.

— Все ли у вас ладно? — поинтересовался старик. — Я видел, как к вашему дому подъезжали машины. И решил, что могло случиться несчастье. Но потом завидел вас. Понял, что на вас нет траурной повязки, и на сердце моем полегчало. Я ведь, грешным делом, подумал, что Петр Феликсович занемог или того хуже…

— С ним все в порядке, — успокоил я соседа.

— Да и телевизора что-то не было слышно, — сокрушенно продолжил старик. — Обычно он шумит, и из окошка звуки доносятся. А тут тишина. Вот я и забеспокоился.

— Спасибо за заботу, Григорий Павлович. Но Петр Феликсович в последние пару дней и впрямь отвлекся от этого проклятого ящика.

— Вы на него не ругайтесь. Это для вас, молодых, этот, как вы выразились, «ящик» кажется лишним. А для нас, поколения постарше, часть жизни уже давно недоступна. Приходится смотреть на жизнь через экран телевизора.

— Я устроился на новую работу, и мы решили, что в дом пора пригласить секретаря и помощников.

— Это славно, — довольно улыбнулся Толстой. — Одному все же невесело живется. Мне вот с супружницей повезло. Хоть она меня и пилит, но все же делает это с любовью. И в теплой обстановке. Она, к слову, велела мне передать для Петра Феликсовича вот это.

Старик протиснулся в калитку между участками, которой мы уже много лет не пользовались.

— Или проем был раньше шире, или это я чуточку раздался, — пробормотал Григорий Павлович, с осуждением осматривая двернй проем.

— Надо смазать петли, чтобы открывалась до конца, — успокоил я соседа.

Он кивнул и протянул мне сверток.

— Моя зазноба решила размять пальцы и связала носки для нашего соседа. Сначала, конечно, потренировалась на мне и коте. Бедняга теперь примеряет шапочки и курточки. И мне никак не удается убедить женщину, что ему хватает шерсти. Боюсь, что она скорее обреет мохнатого, чем бросит шить ему одежду.

Я принял подарок и произнес:

— Передайте ей искреннюю благодарность.

Неожиданно мужчина шагнул ближе и заговорил жарким шепотом:

— У вас точно все хорошо, Василий Михайлович? Я на самом деле беспокоюсь о вас.

— Поверьте, все хорошо, — успокоил я соседа. — Мы живы и здоровы. Если пожелаете, то хоть сейчас можете зайти к нам на чай.

Я сделал приглашающий жест, что, кажется, успокоило соседа.

— Сейчас не могу. Надо принимать снадобье от желудка. И спасать кота. У него на вечер назначена примерка каких-то чудных панталон с прорезью для хвоста.

Я понятливо кивнул:

— Ну, если спасать кота…

— А вот завтра я по-соседски загляну к Петру Феликсовичу. Захвачу с собой настойки на меду, которую сумел припрятать от супруги.

— Вот и хорошо. Заодно сможете убедиться, что с дядюшкой все в порядке.

Григорий Павлович заглянул мне через плечо и прищурился.

— А это ваша помощница?

Я обернулся, заметив, как на дорожке показалась Муромцева. Девушка махнула рукой, обозначив свое присутствие.

— Она и есть, — кивнул я.

— Какая знатная девица, — чуть слышно признал старик. — И, видать с характером.

— Что есть, то есть, — признался я.