Юсупов

Я создал астрального двойника, и рядом с гостем появился силуэт человека. И черных пятен на нем было мало. Только какие-то старые, детские или подростковые. И это было паршиво. Потому что у любого человека бывают моменты, за которые он испытывает стыд или раскаяние. Точки, в которых пациент затаил обиду. И каждое такое событие должно было оставить отпечаток. Сам человек может этого не помнить. Но подсознательно все равно будет испытывать неприязнь или фобии.

Пациент же был практически чист. Значит, передо мной сейчас сидел либо праведник, которые не совершил ни одного поступка противоречащего нормам морали, либо законченный негодяй, который удавил совесть еще в колыбели, и уверен, что всегда поступает правильно. Такие обычно пополняют ряды городских банд. Часть из них, кто поумнее, идут в промышленники или даже получают дворянский титул. Впрочем, многие значимые семьи не отстают от приютских. Занятые на службе родители оставляли наследников на попечение нянек и гувернанток, которым нередко тоже не было дела до воспитания детишек.

При раскаянии и признании вины, суд часто приговаривал дворянина к штрафу и обязательному посещению кабинета душеправа. Чаще всего для проработки ненависти или управления гневом. Причем аристократ сам мог выбрать кабинет из предложенного списка. Затем он должен был передать в жандармерию бумагу, что его приняли на терапию. А спустя время, излеченный приносил властям документ, что курс терапии пройден, и он переосмыслил свое отношение к проявлению агрессии. Но на практике это работало скверно. В личных беседах, аристо никогда не признавали, что виноваты. И общаться с ними было совершенно невозможно.

Ко всему прочему я узнал этого человека. Именно его я часто видел на афишах и в телевизоре, который смотрел дядька. Федор был певцом с хорошим голосом и скверным характером.

— Можно почитать приговор суда? — попросил я, но Федор покачал головой:

— Я его не забирал. Да и зачем? Раздули шум из-за какого-то пустяка.

— Можно поподробнее? — попросил я.

Пациент махнул рукой:

— Сущая мелочь. На недавней конференции перед журналистами, я якобы оскорбил одну из этих писак.

— И каким образом?

— Чутка прикрикнул, делов-то. Она тоже хороша. Чистая актриса. Сразу в слезы, из зала выбежала. А виноват в этом я.

Он развел руками, словно бы и правда не понимал причины. И продолжил:

— Мне нужна бумага о том, что мне назначена терапия. Ну и заодно можете сразу написать, что курс пройден, я все понял и переосмыслил. И полностью избавился от причины ненависти.

Я открыл ящик стола, вынул два бланка и достал из подставки ручку:

— Вы пока рассказывайте, что случилось на конференции, — произнес я, заполняя бланки.

— Да говорю же: ничего страшного. Какая-то журналистка в мерзкой, безвкусной розовой кофточке, начала задавать неудобные вопросы. Ну я и объяснил ей, что со звездой Империи так разговаривать нельзя. А она обиделась. Заплакала, из зала выбежала. И писаки подали коллективное заявление.

Я заполнил бланк, протянул его Федору:

— Держите. Подпишите. Один экземпляр для нашей карты, а второй ваш. Вы должны передать его в жандармерию, чтобы его прикрепили к делу.

— Спасибо, — ответил явно довольный подобным гость. Принял бумаги, быстро их подписал, и вернул мне один экземпляр, который я убрал в папку. Встал с кресла и как бы между прочим, уточнил:

— Когда можно вернуться за бумагой, что я прошел курс терапии?

— Когда мы проработаем произошедшее, — просто ответил я, и Федор пораженно застыл, глядя на меня. Удивленно переспросил:

— То есть… Как проработаем?

— Просто, — пожал плечами я. — На следующий прием жду от вас приговор суда, чтобы ознакомиться со всеми обстоятельствами. И начнем сеансы.

Гость нахмурился:

— Юноша, я вас уверяю: это все просто ошибка. Досадное недоразумение, о котором и говорить не стоит. Зачем тратить мое, хочу уточнить, ценное время на какие-то глупые посещения?

— Потому что, скорее всего, за этим нервным срывом кроется весомая причина. И я уверен, что такие оскорбления носят систематический характер. Просто пожаловаться решила одна жертва. А еще, я несу ответственность за вашу терапию. Должен вести дневник посещений, и если у вас возникнет рецидив, у меня могут появиться проблемы с жандармерией.

— Вы, наверное, что-то не поняли, молодой человек — произнёс Федор, и в его голосе я услышал плохо скрываемую злобу. — Я — важная персона. Мои дни расписаны по минутам. Буквально по минутам. Каждый мой час стоит довольно дорого. И я не потерплю…

— Хочу предупредить вас, Федор Борисович, что я принадлежу к роду Юсуповых, — поспешно произнёс я, чтобы предотвратить назревающий конфликт. — И титул дает мне право дуэли, если вы сейчас забудетесь и наговорите лишнего, оскорбив меня.

Мужчина настороженно замолчал и скрестил на груди руки, показывая, что готов меня слушать.