Ювелир. Тень Серафима

Премьер не успел ничего ответить. Все его сомнения разбились, как волны об острые камни этих глаз. Он беспомощно опрокидывался в эти лунные озера, он леденел, уйдя в черную, чуть кровавую стылую воду, которая быстро стягивалась, замерзала прямо у него над головой, отрезая пути отступления. Мгновение не остановилось. Оно растянулось, продолжая длиться и длиться, и казалось, уже никогда не закончится.

В этот самый миг, момент истины, Кристофер уже был готов признаться, открыть все секреты, которые пожелает услышать его полубог, как роковая случайность спасла его от опасного откровения.

- Что это значит? - лорд Эдвард неожиданно отвел взгляд и метнулся мимо приближенного к кованым балконным перилам. Лицо его исказила гримаса ярости, и дальнейшие слова были сплошь непечатными, такими, что Кристофер аж зажмурился от их вызывающей грубости и вернулся с небес на грешную землю. Контраст был разителен.

Ничего не понимая, премьер растерянно обернулся за правителем, и уже в следующий миг воочию увидел причину его внезапного бешенства. Ночное небо, казалось, потемнело еще сильнее от сгущающихся грозовых туч. Черной стеной на Ледум обрушился дождь. Но это был не обыкновенный ливень, к которому жители города уже сделались привычны. Как и лорд Эдвард, Кристофер сразу же угадал в нем искусственную природу, разглядел быстро остывающие следы магии. Этот дождь был вызван руками человека. Принимая в расчет особенно неустойчивое состояние погоды в Ледуме, такое вмешательство было строго запрещено и могло привести к экологической катастрофе. Попытка же ликвидировать последствия такого вмешательства была чревата еще большим раскачиванием и без того нарушенного баланса.

Однако, как бы ни был силен заклинатель, вызвать дождь такой силы извне было невозможно, сторожевые башни просто не пропустили бы магический импульс. Это означало только одно - маг, дерзнувший бросить вызов правителю Ледума, находился где-то здесь, в его городе.

Риск, расходящийся с представлениями о нормальности, даже самыми запредельными.

Но это было еще не всё. Не сразу Кристофер осознал весь ужас происходящего. А когда смог наконец осмыслить его, лишь испуганно попятился, мечтая незаметно исчезнуть, раствориться, оказаться где угодно, только бы не видеть гнева правителя, который последует неминуемо, как рассвет.

С небес на них лилась не вода. Как символ праведного гнева Изначального, в трактовке учения от Новой Церкви, на проклятый город низвергались потоки сумрачной крови.

После всех расколов и окончательного падения авторитета Церкви, уцелевшие священнослужители Аманиты вынуждены были действовать сообразно изменившимся обстоятельствам. Пытаясь хоть как-то спасти положение, пребывая в распоряжении лордов, церковные идеологи радикально пересмотрели древние тексты и значительно ужесточили учение в угоду нуждам заклинателей. Как это всегда бывает, учение раскололось, распалось на дух и букву. Вскоре к каноническому тексту Белой Книги добавился целый ряд апокрифов с поучениями и наставлениями в мирской жизни, неукоснительными для исполнения. Стараниями их Изначальный постепенно превратился из любящего Создателя в беспощадного Судию, без жалости наказывающего за проступки. Основной идеей новой церковной доктрины стало обязательное страдание, смерть во искупление грехов, смыть которые возможно было лишь кровью. Нередкими явлениями в столице сделались Акты веры - театрализованные и полные фанатизма представления, включавшие в себя выступления церковных пропагандистов, торжественные шествия и богослужения, а также массовое публичное покаяние грешников. Зачастую, для поддержания в населении должного религиозного экстаза, в конце сего богоугодного действа проводилась красочная церемония четвертования, в крайних случаях заменявшаяся на казнь тысячи разрезов. Жертвами её обычно становились Искаженные, в отсутствие нелюдей в полной мере несущие тяжкое бремя ереси. От практики принародного сожжения было решено отказаться, как от неистинной. Таким образом, очистительный огонь теперь всецело оставался вотчиной Инквизиции, а Новая Церковь узаконила теорию об искупительной силе крови, а потому спасение заблудших душ обязано было быть как можно более кровавым.

Неудивительно, что после такой удачной актуализации учения простых смертных трясло от страха при одном только упоминании имени Изначального, а толпа мгновенно подхватывала громкие лозунги проповедников, призывающих громы небесные на головы жителей Ледума и персонально лорда Эдварда - прозванного фанатиками белым демоном. Власть нашла для населения удобный и безопасный выход агрессии, которая неминуемо скапливается в озлобленных, скованных страхом душах. Ледум был признан символом и обиталищем греха, источников всех бед и мучений человечества. Практически официальным представительством ада на земле.