Ювелирная работа

– Я все понимаю, – сказал заведующий подстанцией, проанализировав карты вызовов доктора Бушмакина за неделю. – Кто на молоке обжегся, тому и на воду положено дуть. Со временем это пройдет и все войдет в колею, но в целом я приветствую такой настрой. Лучше госпитализировать не по делу, чем не госпитализировать по делу.

Юрий был совершенно прав. Если привезешь кого-то в больницу без показаний, то в худшем случае выслушаешь истерику заведующего отделением по телефону. Никаких суровых административных мер необоснованная госпитализация не влечет. А вот необоснованное оставление пациента на дому… Да что там говорить, это и без слов ясно. Как гласит главный врачебный принцип, с которым Алекса познакомили еще в Братске – перебздеть лучше, чем недобздеть. Кто услышал – тот понял.

Водитель Коля иногда начинал ворчать – что-то много госпитализаций в последнее время, но Татьяна сразу же обрывала его.

– Не нравится – вали таксовать!

Таксовать Коле не хотелось. Работать на «скорой» было выгоднее. Стабильная зарплата, плюс чаевые нередко обламываются за таскание носилок. Десять суток в месяц отработал – двадцать твои. Ну и спокойнее гораздо на «скорой», таксистов часто грабят, а то и убивают. Вдобавок ко всему у Коли была нетаксисткая натура, по складу души он был не стяжателем, а романтиком-балаболом. Короче говоря, на «скорой» ему очень нравилось и валить в другое место он не хотел.

Татьяна считала себя виноватой в том, что случилось с Алексом. Так и сказала: «угораздило же меня так некстати свалиться с гриппом». Алекс на это ответил, что заболеть может каждый и нечего по этому поводу рефлексировать. Если бы, да кабы – это неверное мышление. Ну – случилось, ну – пережил, ну – буду умнее. Тем более случай был такой, что там бы и Татьяна ничего бы не заподозрила.

– Я бы почувствовала, – уверенно сказала Татьяна. – Мне бы внутренний голос подсказал бы. Он прорезывается где-то на третьем или четвертом году работы. Иной раз смотришь – вроде все хорошо, можно дома оставить, а голос свербит – вези, вези! И точно – или внутреннее кровотечение окажется, или «немой» инфаркт, или еще чего. Погоди, и у тебя такое будет.

«Лучше бы до этого не дошло», подумал Алекс, не собиравшийся оставаться на «скорой» дольше полутора лет или, в крайнем случае, двух. Он уже понял, что перспективы у этой работы нулевые. Ни развития настоящего, ни частной клиентуры. Максимум – станешь заведующим подстанцией. И что с того? Адская работа, похожая на хождение по минному полю. Никогда не знаешь, где рванет – не угадаешь где кто-то из сотрудников налажает. В больнице гораздо проще, там у заведующего все подчиненные на виду, всегда можно заметить косяк и своевременно его исправить, пока не рвануло. А на «скорой» заведующему остается только одно – сидеть в кабинете и ждать, какие сюрпризы-подлянки привезут ему бригады. Опять же, частная практика, с которой в основном и кормятся врачи, на «скорой» практически нулевая, ну разве что из запоев можно выводить, но Алексу это занятие не нравилось по многим причинам. Во-первых – стремно, от алкашей всего можно ожидать. На доктора Филатова, промышлявшего на досуге этим делом, и догов зубастых спускали, и стволы наставляли, и били его ни за что несколько раз. Всякое случается. Во-вторых, запойные пациенты в любой момент могут выкинуть фокус – склеить ласты или просто резко ухудшиться. И что тогда прикажете с ними делать? Лучше вообще не связываться. А, в-третьих, совсем не об этом мечтал Алексей Николаевич Бушмакин, когда решил стать Александром Николаевичем Бушмакиным. Алексу хотелось чего-то более достойного, более престижного и более перспективного. Иначе и не было смысла связываться – то, что он зарабатывал на полторы скоропомощные ставки, можно было без особого напряга заработать на пайке цепочек и полировке колец, да вдобавок – днем, без ночных бдений.

«Ничего, это только начало, – успокаивал себя Алекс. – Москва не сразу строилась, а вон какая вымахала!».

Восьмого марта, в праздничное дежурство, оплачиваемое в двойном размере, одиннадцатую бригаду, на которой работал доктор Бушмакин, вызвали к женщине семидесяти двух лет с поводом «задыхается». Обычное дело для такого возраста в суровую весеннюю погоду. В квартире бригаду встретила бодрая пожилая дама, представившаяся соседкой и старшей по подъезду.

– Заждались! Заждались вас! – повторяла она. – Как хорошо, что вы наконец-то приехали!

– Вызов поступил восемь минут назад! – строго сказала Татьяна. – За это время сложно заждаться.

– Ну то вызов, а болеет она уже пятый день, только все горчичниками да ромашкой лечилась, – суетилась соседка. – Вы погодите минуточку, я газетки расстелю, чтобы полы не пачкать, а то Мария Елизаровна такая чистюля, сразу вскочит грязь подтирать…

Чистюля лежала в кровати и не проявляла желания вскакивать и что-то подтирать. Говорила тихо, жаловалась на слабость, кашель, температуру и одышку. Как заболела, думала, что обычная простуда, а оказалось, что-то серьезное. Надо бы в больницу, а вы, доктор, как считаете?