Ювелирная работа

– Петровская – любовница главного врача ЦРБ, – поведала Нонна Борисовна, пригласив Алекса в свой кабинетик «на рюмку кофе». – Дура, каких мало, иначе бы он давно ее своим заместителем бы сделал. Но ей и в приемном хорошо. Она ничего не делает, за нее работают медсестры и заведующий отделением. Могу предположить, что дело было так. Скорее всего Петровская отлучилась для того, чтобы отпраздновать Восьмое марта с главным врачом в каком-нибудь кабаке. Или она могла в это время обслуживать главного в его кабинете, как у них обычно заведено. Главный врач Петровскую не сдаст, сами понимаете, и лишнего пятна на свою больницу не повесит. Это же ужас ужасный – забыть пациентку, да еще и тяжелую, в приемном покое! За такое можно и кресла своего лишиться. В общем, он станет вешать всех собак на вас. Никого не интересует, кто там вам закорючку в карте поставил, сама Петровская или санитарка Дуся. Важно, чтобы виноватыми оказались не свои, а чужие. Кстати, Александр Николаевич, а как выглядела та женщина, которая приняла у вас бабульку? Высокая блондинка с ногами от плеч, бюстом четвертого размера и таким выражением лица, будто она дерьма объелась?

– Нет, – ответил Алекс. – Ничего такого выдающегося, обычная невзрачная женщина лет сорока пяти, средней комплекции.

– Ну тогда это точно не она, – Нонна Борисовна сочувственно вздохнула. – Не завидую я вам, Александр Николаевич. Главврач ЦРБ вас с потрохами сожрет. Он крайне гнусный тип, вся больница от него стонет. Хотите совет?

Алекс молча кивнул.

– Уходите по собственному желанию прямо сейчас, не дожидаясь развития событий. Юрий Владимирович отпустит вас без отработки двух недель.

– Но ведь можно найти ту сотрудницу, которая приняла бабку… – начал размышлять вслух Алекс. – Есть же подпись, можно устроить графологическую экспертизу…

– Ой, не смешите меня! – Нонна Борисовна всплеснула своими красивыми полными руками с безукоризненным маникюром. – Видела я эту закорючку! Она-то и на подпись не похожа. А потом разве она признается в том, что приняла у вас больную? Да ни за что! Вы еще про видеокамеры вспомните!

– Кстати – да! – озадачился Алекс. – В смотровой камера вряд ли была, но в коридоре они точно есть. И можно увидеть, как эта женщина входила в смотровую в то время, когда там был я…

– Если такая запись и была, то ее уже стерли! – осадила Нонна Борисовна. – Главврач не дурак и умеет хорошо прятать концы в воду. Вы не представляете из каких переделок он сухим выходил. Взять, к примеру, прошлый Новый год. Приезжает вскоре после боя курантов линейный контроль департамента и видит вдребезги пьяный персонал реанимационного отделения. Один дежурный врач в ординаторской на полу спит богатырским сном, другой за стену держится, чтобы не упасть, постовая медсестра блюет прямо на свой стол… Короче говоря, картина маслом. И в историях болезни записан только один обход – утренний…

По собственному опыту пациента Алекс знал, что в реанимационном отделении врачебные обходы совершаются несколько раз в день. Записи в историях болезни положено делать сразу же после обхода.

– А теперь скажите мне, чем закончилось дело? – Нонна Борисовна лукаво прищурилась и откинулась на спинку своего кресла.

Кресло у нее было большое, просторное, с полированными деревянными подлокотниками, не кресло, а целый трон. Похожее кресло стояло в Братске в отцовском кабинете и Алексу нравилось в нем посиживать.

– Ничем? – предположил Алекс.

– Вот именно – ничем! – кивнула Нонна Борисовна. – Все, кто дежурил, получили выговоры, и департамент спокойно согласился с принятыми мерами. Никого не уволили, хотя стоило бы. А ни главному, ни его замам, ни заведующему реанимацией вообще ничего не было. Представляете? Еще раз говорю вам – уходите, пока гром не грянул.

То же самое, только другими словами, сказал Алексу его бывший наставник доктор Филатов.

– Олейников (так звали главного врача ЦРБ) – редкостный подонок, – сказал он. – Не советую с ним связываться, очень уж разные у вас весовые категории. Увольняйся, не жди пока он оттопчется на тебе по полной программе.

«Оно и верно, – подумал Алекс. – Второй выговор дадут наверняка, это уж, как говорится, и к гадалке ходить не нужно. А два выговора подряд – это стремный расклад. Одна жалоба, один промах – и вылетишь с работы „по статье“. И куда потом деваться с таким анамнезом? Нет, лучше уж уйти чинно-благородно по собственному желанию, пока есть такая возможность».

– Работу советую искать такую, откуда на предыдущую не звонят. – сказал Алексу на прощанье Юрий. – Лично я против тебя ничего не имею и понимаю, что тебя банально подставили. Но боюсь, что я надолго здесь не задержусь.

– Неужели все так серьезно? – ахнул Алекс. – Прости, мне очень стыдно, что я так тебя подвел.

– Не переживай! – махнул рукой Юрий. – Дело не в тебе, а в том, что кое-кому мое место приглянулось в качестве трамплина.

На этой грустной ноте они и расстались.

Алекс собирался продолжить работу на «скорой» в другом районе – в Люберецком или, скажем, Раменском, но разбил эти надежды вдребезги.