Южная роза (СИ)

              Синьор Таливерда покинул виллу ещё вечером – уехал в Алерту. И роль хозяина дома исполнял его старший сын - демонстрировал гостям ружья и новую свору сегуджио, великолепных гончих палевого окраса, подаренных отцу на недавний юбилей. Синьоры расположились в большой летней беседке, где вели неспешную беседу о перспективах осенней охоты на уток и зайцев, и применении новомодного бездымного пороха.

              А пока синьоры отдыхали, слуги в парке неутомимо готовились к вечернему балу-маскараду: ставили шатры, украшали деревья фонариками и гирляндами, а перила - серпантином.

              Форстер и его друг уехали с рассветом. Синьор Таливерда назначил встречу в столице, и им следовало торопиться, чтобы успеть к вечернему карнавалу. Всю дорогу Винсент давал наставления и советы, и к концу пути Форстер почти перестал его слушать.

              Всё, что говорил его друг, было правильно. Что нужно последовать рекомендациям синьора Домазо и рассмотреть вариант брака с Паолой Бруно. Но сама мысль следовать советам друга вызывала у Форстера внутреннее сопротивление.

              Потому что заплатить за возможность спасти Волхард предстояло ценой вечной разлуки с ним. Женитьба на Паоле Бруно в итоге приведёт к тому, что ему придется перебраться в Алерту, оставив семейное гнездо в руках управляющего. Жить в этом душном пыльном городе, схваченном тесным корсетом узких каменных улиц, с надоедливым шумом экипажей и криками торговцев за окнами. С дымкой влаги над морем, от которой не видно звёзд. Таскаться по балам, вести пустые вежливые разговоры и со скукой наблюдать, как его глупая жена занята с утра до вечера нарядами и болтовней…

              И как бы он ни пытался примирить себя с этой мыслью за те полтора часа, что они ехали в столицу, нужно сказать, что битву с собственной гордостью он в итоге проиграл. Если будет хоть малейший шанс избежать этого брака – он им воспользуется.

              Они провели в приемном покое палаццо Таливерда не меньше часа, пока герцог принимал каких-то важных негоциантов из Базильи. И когда они, наконец, торжественно удалились, раскрасневшиеся и довольные, слуга махнул Форстеру – входите.

              Чезаре Таливерда встретил его неприятным цепким взглядом. Молча указал на кресло, обтянутое парчой с геральдическим узором его дома, а сам сел напротив. Между ними остался лишь изящный столик, инкрустированный слоновой костью, на котором слуга разливал кофе по маленьким фарфоровым чашкам.

              Обстановка кабинета давила своей мрачностью – огромные семейные портреты в массивных позолоченных рамах – сплошь мужчины в орденских лентах и париках - гордость семьи герцога, казалось, они взирали с осуждением.

              Барельефы в простенках, тяжелый бархат портьер цвета тёмного вина и стол вишнёвого дерева - всё массивное, основательное и дорогое, как и сам хозяин…

              Герцог вблизи полностью оправдывал своё прозвище – Чиньяле.

              Вепрь.

              Сходство с диким кабаном ему придавали глубоко посаженные карие глаза под тяжёлыми надбровными дугами, кустистые брови и выражение какой-то затаённой свирепости на лице. Ну и ещё то, что герцог, и правда, имел тяжёлый характер.

              -У тебя есть ровно столько времени, сколько я трачу на то, чтобы выпить этот кофе, - ответил он, беря в руки хрупкую чашку.

              Форстер тянуть с ответом не стал. Он лишь повторил слова Домазо том, что он готов «держать деньги в банках принадлежащих семье Таливерда, шерсть продавать не напрямую, а через закупщиков оптовых компаний принадлежащих семье Таливерда, перевозки осуществлять транспортной компаний принадлежащей, семье Таливерда». И даже чихать только в платки с их монограммой.

              Единственно, что опустил Форстер, это женитьбу на Паоле Бруно.

              Герцог усмехнулся через нос так, словно хрюкнул, и поставил чашку на стол. Кофе он выпил только наполовину.

              -Что же, ты довольно смел… и мне это нравится. И то, о чём ты говоришь – звучит неплохо. Но, всё же, оно не равно затраченным усилиям на спасение твоей горной деревни. Приноси твои овцы золотое руно – другое дело. А просто так, завернуть закон, который уже рассматривает Палата представителей - дело непростое, и к тому же затратное. И я не думаю, что мне это нужно. У тебя есть ещё предложения?

              Он переплёл унизанные перстнями толстые пальцы и уставился на Форстера немигающим взглядом.

              -А если не завернуть закон? Лишь внести в него исключения…

              -Исключения касающиеся тебя? Возможно… Но мне бы не помешало услышать и о личных гарантиях. Не хотелось бы, чтобы через год ты со своей горской смекалкой соскочил с этой дороги, перестав чихать в мои платки, - герцог посмотрел исподлобья и прищурился, и от этого стал ещё больше похож на кабана. – Если уж ввязываться в подобное предприятие, то надолго. А для этого я должен держать тебя крепко за жабры, чтобы ты не вздумал меня дурить.

              -Каких личных гарантий вы хотите, ваша светлость? – спросил Форстер, не отводя глаз.

              -Говорят, ты нравишься моей двоюродной племяннице? Она, конечно, глупа, как пробка, но остальные достоинства такого брака, думаю, перекрывают этот маленький недостаток. А оговорка о том, что земли принадлежащие семьям бари не подпадают под действие закона, и так уже внесена.