Южно-Африканская деспотия

Утром, когда все еще не пришли в себя, из вод бухты, словно дядька Черномор, правда, на этот раз без сопровождения, вылез Смелков. Он тоже обрадовался появлению Боброва и Петровича и сразу предложил за это дело выпить. Дело было в таблинуме, стены которого украшала богатая коллекция холодного оружия. Так что, еще минута и Смелков был бы зарезан, самым что ни на есть извращенным способом. Но тут вошла Апи, свежая как утренний бриз, и, увидев забившегося в угол Смелкова, и Боброва с Петровичем, нависших над ним с мечами в руках, наивно предложила свою помощь. Одолеваемый синдромом похмелья Бобров захихикал и, уронив меч, расслабленно махнул на Апи рукой.

– Ты спасла меня, прелестное создание! – с пафосом заявил Смелков, вылезая из угла и с опаской косясь на Петровича, который продолжал сжимать в руке меч.

– Обращайся, дядь Юр, – ответила Апи и повернулась к выходу.

– Ты зачем приходила-то?! – окликнул ее Бобров.

– Я вообще-то хотела пригласить вас к завтраку, да, смотрю, у вас и так развлечений хватает.

Через пару часов, когда Смелков, несмотря на залитый внутрь литр вина, обследовал все, привезенное Вованом, и даже пытался обследовать девчонок, за что получил по рукам от Златки. Хорошо, что девчонки не обиделись и только похихикали слегка смущенно. Так вот, Смелков, пересчитав бревна и проверив текстуру древесины, а также оглядев слоновьи бивни и рога носорогов, заявил:

– Значиттак, мужики. Бревна я забираю целиком, и пилить буду у себя. И не спорьте. Так будет проще, чем от вас по несколько досок таскать. Слоновая кость и рога пусть пока полежат здесь. Придет транспорт – заберу.

– А на сколько все это потянет? – спросил Вован.

Этот вопрос его живо интересовал. Юрка поднял глаза к потолку и зашевелил губами.

– В общем, где-то на шестьсот-семьсот тысяч, – сказал он неуверенно. – Долларов, естественно.

Бобров и Вован переглянулись. Вован подумал про вторую шхуну. Бобров подумал про еще две.

– А что ты скажешь на это? – Бобров развязал завязки лежавшего на столе кожаного мешочка, на который ранее с интересом поглядывал Смелков, перевернул его и слегка встряхнул.

На столешницу высыпались и покатились по ней десятки камешков, похожих на осколки обкатанного морем стекла. Юрка разинул рот.

– Не может быть, – сказал он после томительной паузы.

Бобров довольно хохотнул, Вован прищурился, а Петрович зябко потер руки.

– Ну и сколько теперь? – спросил Бобров ехидно. – На твой взгляд.

– Честно? Не знаю, – повинился Смелков. – По каждому камешку надо говорить отдельно.

– А не знаешь, кто обещал оборудование для огранки, и может даже самого огранщика?

– Ну я, – упавшим голосом сказал Смелков. – Мужики, не поверите, замотался. Но теперь-то да. Вот прямо завтра и займусь. Теперь-то денег точно на все хватит.

– Ты там смотри, – предостерег его Бобров. – Будь поосторожней. А то ведь выйдешь прямо на центральный рынок и начнешь орать «А вот кому алмазы! Прямо из Южной Африки!» Это у нас тут все просто и незатейливо. А там у вас слишком много желающих приобщиться. Начиная от бандюков и кончая Де Бирсом, который никак не пожелает терять свою монополию.

– А у вас тут никак нельзя продать? – осторожно поинтересовался Смелков.

– Ага, – заметил Вован. – Конечно можно. За доллары.

Когда задумчивый Смелков, не забывший, однако, прихватить с собой камушки, погрузился в воды бухты, наказав предварительно ждать его через неделю, Петрович сказал:

– А ведь Юрка интересную мысль выдал. Почему бы нам не поторговать здесь нашими бриллиантами?

– Да думал я об этом, – с досадой сказал Бобров. – И даже имел беседы с купцами. Да, конечно, мы со своими шлифованными по методу двадцатого века алмазами будем иметь успех и гарантированный сбыт в основном из-за непривычности огранки. И даже будем получать бешеные деньги. Но в серебре и золоте. Вся наша беда в том, что системы ценностей четвертого века до нашей эры и двадцатого века нашей эры никак не связаны. То есть мы не сможем полученное здесь богатство адекватно реализовать в двадцатом веке. Если еще проще, то золото и серебро мы можем продавать только в качестве лома, да и то до первого постового. Ну, или бандита. Или, значит, довольствоваться тем, что здесь есть. Дворцы, пиры, женщины, лошади, рабы. В общем, местная разгульная жизнь. И подавляющему большинству наших людей это подходит. Наверно потому, что они ничего другого не знают. А вот Златке и Апи уже нет. Да и вообще всем, кто с нами осваивает южную Африку этого уже мало. Они познали вкус цивилизации двадцатого века, и им подавай электричество, горячую и холодную воду в квартиру, канализацию, развлечения в виде кино и музыки, огнестрел и средства передвижения. И заметьте, нам с радостью все это продадут в двадцатом веке, но за адекватные деньги, то есть за доллары, евро или франки. А чтобы их получить, надо здесь продать наш товар. А это алмазы. Круг, можно сказать, замкнулся. Петрович посмотрел вокруг без энтузиазма и спросил:

– Но ведь не алмазом единым?