Южное седло

Когда мы подходили ко второму перевалу высотой 1800 метров, следы бульдозера становились все более заметными. Впоследствии мы узнали, что незадолго до нас по этой каменистой, пыльной и обдуваемой ветром дорога прошла одна из этих машин, что являлось рекордным достижением. Единственные механические устройства, которые мы могли ещё обнаружить, были грузовики, разобранные на основные части. Тридцати носильщикам требуется примерно неделя, чтобы перетащить грузовик через холмы до Катманду, и по пути мы видели три такие команды, однако я не могу утверждать, что хоть одна из них была в движении; по-видимому, в таких походах требуется весьма усиленный отдых. Мы сами, продолжая подъём по небольшому оврагу, начали чувствовать, как трудность пути сказывается на наших не вошедших ещё в форму ногах. Мы вздохнули с облегчением, взобравшись на последний перевал и окинув взором долину Непала — такое место, которое ещё утром казалось нам столь же далеким, как Тихий океан. Первый же взгляд на широкую, спокойную равнину, окруженную лесом и холмами, мог очаровать любого. Однако мы ещё туда не добрались; мы не достигли даже Танкота, где нас должны были встретить, как обещал мне накануне по УКВ-рации Джон. Зигзагообразный спуск через заросли сосны, кедра и других деревьев казался нескончаемым. Во второй половине дня небо заволокло облаками, стало душно. Появились многочисленные непальцы, с трудом преодолевающие подъём; наиболее состоятельные передвигались в чем-то подобном портшезу. Все они с любопытством посматривали на наши необычные фигуры.

Последний участок до Танкота пролегал вдоль низины. Здесь, к концу нашего перехода, мы смогли попить чаю в чайной под открытым небом. Мы надеялись, что механический транспорт завершит нашу работу, однако предпочли не ждать и отправились в путь пешком для преодоления последнего, десятикилометрового участка. Через три километра около нас остановился роскошный лимузин британского посла Христофера Саммерхейса. За считанные минуты мы пронеслись через пригород, мимо статуи бывших королей, промчались мимо высоких стен — единственное, что нам посчастливилось увидеть в Катманду, и с грохотом подкатили к посольству. Впервые все члены экспедиции собрались вместе.

Глава 4. Подходы

Один день в Катманду

Первая реакция моих товарищей, особенно тех, которые томились в ожидании уже больше недели,— наброситься на багаж и, едва стащив его на землю, начать в нем копаться. «Где сигареты?» «Все ли здесь новозеландские спальные мешки?» «Где моё ружье?» и т. п. 9 марта было для всех плотно загруженным днем; для осмотра храмов и базаров Катманду времени не хватало. Все мы были искренне признательны за возможность отдохнуть порой в уютном приюте — посольстве. Посол принял нас как таковых, со всеми нашими причудами и заботами; если бы не его терпение и неоценимая помощь, мы вообще никогда бы не смогли тронуться в путь. В посольстве царила простая, домашняя атмосфера. Было приятно войти в гостиную и застать там, скажем, Грега, развалившегося в необъятном кресле и погруженного в чтение; было приятно хоть минутку посидеть со свежей газетой в руках.

В Бхадгаоне, в десятке километров к востоку, багаж был выложен на площадке, и мы все пришли на него взглянуть. Все, за исключением Джона: он, бедняга, должен был остаться в ожидании весьма срочного телефонного вызова.

Прождав три часа, пока сумели связать Лондон с Катманду, он наконец узнал, что вызывала его какая-то газета, жаждущая его проинтервьюировать. Остальные проконтролировали груз, за который отвечали, и пооткрывали надлежащие ящики, аккуратно выложенные Чарлзом Эвансом и Чарлзом Уайли на открытом лугу. Наконец здесь мы встретились с Тенсингом и шерпами, точнее, с теми особыми шерпами, высотными носильщиками, которые сопровождали Тенсинга из Джарджилинга или приехали из родного селения Намче-Базар для встречи с нами. Не следует их смешивать с работающими во время подходов носильщиками, которые стояли или сидели рядами позади тюков.

Впервые я увидел Тенсинга, когда он увертывался от фотокамеры назойливого журналиста Увидел его ставшую ныне знаменитой застенчивую улыбку, когда он обменивался рукопожатием с сагибами; он спросил меня ходил ли со мной Ангтхаркей на Паухунри . Хотя мои знания языка урду были весьма неуверенными, он как будто все же предпочитал его английскому. Тенсинг выглядел значительно крупнее других шерпов. Его одежда — шорты военного образца, краги и зеленый берет — придавала ему командирский вид. Шерпы между тем суетились около грузов.