Южный Урал, № 12

В субботу вернулся директор в усадьбу, спрашивает главного механика Федора Кондратьевича Олейника:

— Как Воронков работает?

Помялся немного главный механик и говорит:

— Ничего понять не могу, Николай Федорович. Что-то с Воронковым случилось. Лучший тракторист, а работа будто из рук течет. Еле восемьдесят процентов на ремонте дает.

— Ладно, — говорит директор, — тут не его, тут моя вина. Пригласи ко мне Воронкова, пожалуйста.

Главный механик пожал удивленно плечами, но спорить с новым директором не стал: мудрит чего-то Николай Федорович!

Вошел Воронков, глаза в пол, в кулаке ветошь мнет, чувствует: сейчас нагоняй будет.

А директор весело говорит:

— Ну, вот что, Александр Константинович, прости меня на первый раз. Глупо я поступил, не пустив тебя к больной жене. Поправился я. Поезжай в деревню. В понедельник, смотри, к смене не опоздай.

Возвращается Воронков в понедельник, заходит к директору. Ну, сразу видно — другой человек, вроде бы на празднике побывал. Вечером спрашивает директор у главного механика.

— Как Воронков?

— Две нормы, — отвечает главный механик и маленько в сторону смотрит: неудобно все-таки человеку, тоже промашку допустил.

…Другие примеры уже не вспомнишь, Увельское вдалеке показалось. Ладно, другие примеры еще будет время вспомнить.

НЕТ АВТОРИТЕТА — НЕТ РУКОВОДСТВА

Той же ночью приехал секретарь райкома к директору машинно-тракторной станции Ивану Петровичу Прекрасному. Сидит Прекрасный один в горнице, бутылка вина нераскрытая перед ним, по лицу красные пятна. Взглянул на секретаря, спрашивает:

— Отходную мораль читать приехал, Николай Федорович?

— Мораль — это, пожалуй, верно. Но не отходную. Оставят тебя, наверное, Иван Петрович. Надеется на тебя секретарь обкома.

Ухмыляется Прекрасный: вроде бы не до шуток. Когда, наконец, поверил в разговор, грустно головой покачал: нет, не оставят меня, больно много ошибок совершить успел!

Всю ночь проговорили секретарь и директор, всю ночь сообща думали, как делу помочь.

Для начала Николай Федорович рассказал первую половину случая с Воронковым. Потом спросил:

— Правильно ли отказал я? Как ты думаешь, Иван Петрович?

Прекрасный головой тряхнул, сказал убежденно:

— Конечно, правильно!

Тогда секретарь райкома рассказал вторую половину этой истории и посоветовал:

— Ты об этом еще успеешь подумать, Иван Петрович, а пока я тебе еще один случай напомню. Мы в те времена с тобой в Полетаевской МТС работали. Вот какой это случай был.

Пришла с фронта похоронная, погиб смертью героя на войне рядовой солдат товарищ Ошурков, в прошлом заведующий нефтебазой нашей Полетаевской МТС. И остались от семьи жена хворая да две дочери. Младшей — десять лет, а старшей, Вале, — шестнадцать. Ну, скажем, раз можно помочь семье, два можно, но ведь не жизнь это! Пусть помогает не частное лицо, а государство, но разве мыслимо здоровым людям только на помощь жить? Нет, не годится. Надо, чтобы люди сами себе кусок хлеба зарабатывали.

А как заработают? У вдовы Ошуркова никакой профессии нет, а Валя — что ж Валя? — только на собственные ножки становиться начинает.

Конечно, худо об нас никто бы говорить не стал — все же позаботились разок-другой руководители о семье погибшего, но где-то в душе осталась бы горечь у людей: ведь с каждой семьей, считай, такое случиться может!

Помнишь, Иван Петрович, пригласили мы Валю к себе, сказали:

— Ну вот, Валенька, давай, как взрослые люди, друг с другом поговорим. Остались вы без папы и надо думать вам теперь, как себя прокормить и чтобы достоинство свое при этом не ронять. Ты девушка молодая, опыта у тебя нет, так вот послушай, что мы, твои старшие товарищи и руководители, предлагаем. Иди к нам в МТС табельщицей, Валенька.

Заплакала тогда Валя и сказала:

— Как же я пойду к вам табельщицей, дядя Коля, ежели я работу эту совсем не знаю?

— Ну что ж, что не знаешь? Арифметику до школы тоже ведь не знала, выучила же!

Ладно, взяли девочку к себе, дали работу. Конечно, плохо эта работа идет, хоть и старается Валя. А бросить нельзя: гордость не велит да и семья ведь теперь на ней одной, девчонке, держится.

— Ну, ладно, можешь, Валенька, сколько там нужно ночей не поспать? Можешь? Вот и отлично. Давай вдвоем заниматься.

Скромная девочка — Валя, одну ночь поучилась, вторую, говорит:

— Ох, бестолковая я, наверное, дядя Коля, плохо у меня учеба получается. И перед вами совестно: спать вам теперь, наверное, совсем не приходится.

Сказал ей: «Не болтай глупостей, начальник всегда найдет время поспать!»

Ладно, продолжаем заниматься, потом бухгалтера на помощь призвали. Год прошел и — что ты думаешь — ведь встала на ноги девчушка, пошла у нее работа.

А потом на курсы Валю устроили, вернулась она с курсов, и вот тебе — лучшая табельщица в МТС.

Так вот, Иван Петрович, ты думаешь, коллектив не знал всей этой истории, ты думаешь, он не сказал нам, руководителям, спасибо в душе, думаешь, не говорили об этом, не писали на фронт? И говорили, и писали. И получается, что твой авторитет, как руководителя, еще на вершок, вырос, укрепился.