Южный Урал, № 2—3

…Опять от невесты ни слова!
И даже оказии нет.
Тоскует ли там Гончарова,
Как здесь, в карантине, поэт?
Хоть знала б, что Пушкин тревожен
Которые сутки подряд.
Поехать? Проезд невозможен —
Посты на дорогах стоят.
Но ты, сохраняя презренье
К своей беспощадной судьбе,
В работе найдешь наслажденье.
А осень — по нраву тебе.
Пусть скажет скорее Татьяна
Все то, что сказать суждено.
Последние главы романа
Читатели просят давно.
Вот в сказочно-пышных владеньях
Гостей принимает Салтан;
Вот в храм пробирается тенью
Закутанный в плащ Дон-Гуан;
Вот злобная зависть Сальери
Уже превращается в яд…
В труде пролетают недели.
Стихи, как рубины, горят.
Ты любишь бродить вечерами,
Ни с кем не чуждаешься встреч.
Ты любишь сидеть с мужиками
И слушать крестьянскую речь.
На улице встретив поэта,
Рассказывал нищий один,
Что будто поблизости где-то
Уже отменен карантин;
Что где-то в каком-то поместье
Попойкой встречали чуму.
И Пушкин… За редкие вести
Червонца не жалко ему.
А утром взволнованно снова
К перу потянулась рука…
Сверкает граненое слово,
Бежит за строкою строка.
Шумят и толпятся виденья,
Тебя окружая, певец.
И жар твоего вдохновенья
Согреет мильоны сердец.

Д. Захаров СТИХИ

ЭРЗЕРУМ

Бездушный, чопорный и пестрый —
холодный Невский — позади.
Шлагбаумы и версты, версты
мелькают мимо на пути.
В ямской измучился карете:
дорожной скуки — хуже нет.
И вновь Кавказа вольный ветер
вдыхал взволнованно поэт.
Кавказский конь под ним горячий,
свобода с ним — пускай на миг!
Он в русский стан поспешно скачет,
где доблесть воинов гремит.
Там янычары в беспорядке,
оставив крепость Эрзерум,
знамена кинув, без оглядки
бегут от русских наобум.
Там в рядовом строю солдатском
лишены званья и чинов
герои площади Сенатской
его встречали у шатров.
Бокалы шумно наполняли
друзья, поэта окружив.
Но стынет, стынет пунш в бокале:
печален Пушкин, молчалив.
…И снова — в путь: к гремучим рекам,
к вершинам гор восходит он —
и над Кавказом, как над Веком, —
стоит, сияньем окружен.

ОРЕНБУРГ