Ив Сен-Лоран

Увидев художника, публика шептала имя человека, который прославил его. Его звали Пьер Берже. Живопись вдохновляла его как проявление человечности, как будто он был вынужден защищать художника от общества, в то же время не теряя своих обширных связей. «Художник, несмотря на мнимый эксгибиционизм, не так легко открывается другим. Этот мальчик, заполняющий холст в двадцать пять квадратных метров в рекордно короткие сроки, при этом один из самых сдержанных, самых робких, самых скромных людей, каких только можно себе представить. Его чувствительность болезненна, он не выносит ни шума… и может работать только в полной тишине. Он часто заставлял меня сравнивать его, хотя и избегает их, с кошками, которые, как и он, пугливы и одиноки. Эту чувствительность он получил в подарок от тяжелого детства и тревожной юности… Он бросился в живопись, как падают в объятия наркотика: этим объясняется большое количество написанных им картин»[172].

Ну а Пьер Берже, кто же он? В двадцать восемь лет он одевался как джентльмен и мелькал везде. Он был готов к битвам и пушечным выстрелам этой особой «парижской» войны и готов был находиться на передовой. Здесь он наблюдал за тем, что говорилось, что делалось, что готовилось. У Кристиана Диора было имение в Драгиньяне, неподалеку от замка Бернара Бюффе. Вот как Пьер Берже вспоминал встречу с ним: «Говорили об искусстве, о литературе, обо всем, кроме моды». Ему льстило, что он был одним из последних, кто видел кутюрье в живых в сентябре 1957 года. Когда он возвращался в столицу 24 октября 1957 года, один из друзей сообщил ему новость: «Диор умер». Еще в начале года Пьер Берже получил пригласительный билет от Дома моды Dior на дефиле 29 января, но все внимание было обращено на его протеже.

Коллекция «Трапеция» появилась в ноябре 1957 года, уже с Сен-Лораном. За две недели, как сообщила L’Écho d’Oran, было создано «более шестисот рисунков». Подруга кутюрье Анн-Мари с теплотой вспоминала о его возвращении в Париж: «Он вернулся в начале декабря. В его багаже было все — строгость, линия, прозрачность, напор». И все же прием в Доме моды Dior был профессиональным, никто не рассыпался в поклонах. «Мы увидели, что он настроен очень решительно. Было сорок пять продавщиц, всего работали тысяча четыреста человек. Нужно было сшить двести моделей», — вспоминала Софи Жанс, одна из «бывалых». «Его ни не любили и ни ненавидели. Все согласились с его кандидатурой: его выбрал Диор. Он был частью студии. Первые швеи говорили: „Если господин Диор его выбрал, значит, он достоин“», — вспоминала Брижит Торте, племянница Сюзанны Люлен, из пресс-службы. «Сарафанное радио» сработало.

Один мужчина привыкает к миру, где правят три женщины. У мадам Раймонды по-прежнему красные от слез глаза: где теперь ее соратник, к чему записка со словами «быстрее, босс»?! Все кончено! Мадам Маргерит больше не скажет: «Правильно ли я выразила ваши идеи?» Последняя участница трио — Митца Брикар, женщина с богатой фантазией. Самые злые языки говорили, что у нее некрасивые ноги, что она одна из первых в Париже переделала себе нос… Все комментировали ее капризы, ее муслиновые блузки под «цвет голубиного горлышка». Именно в ней Ив Сен-Лоран видел единомышленника. Он общался с ней как с великолепной полуодетой дамой, подобной видениям. Это была удивительная женщина, парижская куртизанка. Митца расценивала свои милости по определенной шкале с логикой, какую честные женщины презирают. Ив восхищался ею, потому что она была похожа на него в самом главном: она зависела только от себя самой.

Обратный отсчет начался. В большой студии, которая занимала целый этаж, «маленький принц» показал свои эскизы мадам Маргерит. Диор говорил о ней: «Жизнь существует для нее только в платьях. Нераскаявшаяся Пенелопа, она то распускает, то переделывает, то режет, то отрезает, доводя меня до иступления, всегда неутомимая»[173]. Мадам Маргерит, как и всегда, раздала эскизы первым швеям, стараясь, чтобы им попали модели в соответствии с их предпочтениями и особенностями. Особенности у каждой свои: у одной — «нервная рука», она должна почувствовать, как зашпилить шерстяной костюм песочного цвета; у другой — рука легче, нежнее и сразу знает, как придать мягкость комплекту Promenade из шотландки. Закулисье Дома на авеню Монтень кипело от суеты поставщиков, грузчиков и девочек на побегушках, переносивших таинственные белые чехлы. В очередной раз юные телефонистки были перегружены просьбами достать и выслать приглашение или загадочными и краткими приказами: «Малышка, найдите мне велосипедиста». Это заставит их плакать в туалете в течение часа, пока они наконец-то не поймут, что их просили найти не курьера, а застежку на пружине.