Ив Сен-Лоран

«Ив Сен-Лоран на балконе». Толпа из трехсот человек и нескольких телеоператоров бросилась в тот угол, где только что появился Ив. «Казалось, что, едва обретя известность, этот молодой человек вот-вот умрет от удушья…»[185]. Впервые гости увидели улыбку «маленького принца». Он увлек за собой в большой салон Дома Dior толпу восторженных поклонниц и рой фотографов. Все кричали: «Прелестно!.. Чудесно!.. О, несравненный!..» Кармель Сноу из журнала Harper’s Bazaar бормотала: «Это хорошая коллекция, очень хорошая коллекция…»

«Я устал, — произнес Сен-Лоран, — и пойду спать…» На часах была полночь, когда один из крупнейших покупателей Диора из Канады попросил показать ему еще раз сто сорок моделей платьев.

В конце дня Люсьенна получила телеграмму. «Бешеный успех-тчк-Чудесно-тчк-Нежностью-тчк-Ив». Он просил родителей не приезжать. С гордостью госпожа Матьё-Сен-Лоран наклеила несколько вырезанных статей в свою синюю тетрадь. Их было уже бесчисленное множество! Например, статья под названием «Ив Сен-Лоран на балконе» с загадочной подписью «Бархатная перчатка» в L’Écho d’Oran: «Когда наши внуки и пра-пра-пра-правнуки будут говорить о сцене на балконе, они будут думать не о Сирано де Бержераке… Вот я и на авеню Монтень. Толпа застыла перед домом, вход которого закрыт занавесом…»

Парижская пресса провозгласила триумф Сен-Лорану: «Юный король Высокой моды сдал экзамен на аттестат славы с отметкой „очень хорошо“» (Paris-Presse l’Intransigeant). 31 января L’Aurore пестрила названиями статей: «Триумф в Доме Dior», «Да здравствует „Трапеция“», «Победа! Марсель Буссак не пожалеет, что доверился Иву Сен-Лорану, как когда-то поверил в Кристиана Диора».

Иностранная пресса сходила с ума. Manchester Guardian посвятила ему две титульные колонки: «Триумфальная и волнующая атмосфера в Доме Dior» и «Ив — кумир Парижа». Как в голливудских фильмах, дамы в жемчужных ожерельях отправляли телеграммы: «Dior без Диора, триумф Ива Сен-Лорана!» Строгая New York Times писала: «Чудо редко случается тогда, когда ты этого хочешь. Чудо случилось». Составив название статьи из превосходных степеней, New York World Telegram напечатала заглавными буквами и на французском языке: «КАКОЕ ИВ СЕН-ЛОРАН ЧУДО!» «Я никогда не видела лучшей коллекции Dior», — утверждала Евгения Шеппард[186] из Herald Tribune… Ему хватило трех часов, чтобы очаровать своих современников.

Первая коллекция — это манифест. С самого начала она показала, что Ив Сен-Лоран — единственный посредник между 1947 и 1958 годами. Диор одевал «эпоху возобновления»: это было возвращение к элегантности и красоте. Открытие его Дома моды произошло на волне оптимизма: «Это был божьей милостью 1947 год».

1958 год, наоборот, — это начало эпохи разочарования и прогресса. Коллекция Сен-Лорана была похожа на двустороннее зеркало. С одной стороны, дневное время — строгость, простота, аскетичность пальто Passe-Partout. С другой стороны, ночь, театр, капризы обольщения — все это явно показывало родство Ива с Кристианом Диором, который, как писали в Le Figaro littéraire от 8 июня 1957 года, видел в Высокой моде «драгоценное и добросовестное ремесло».

Сколько противоречий должен был разрешить Ив Сен-Лоран! С одной стороны, оставаться верным принципам своего духовного отца, который передал ему свою любовь к профессии. С другой стороны, стать кутюрье своей эпохи, у которой больше не было тяги к позолоте и классической строгости, а скорее к prêt-à-porter и пластмассе… Миланская Триеннале представила мебель с раздаточным окошком, пластмассовые легкие книжные шкафы, гостиные с раздвижными перегородками, что привело к тому, что целое поколение перестало спать и есть так, как это делали их родители. Теперь молодые люди предпочитали меблированные гостиные «в определенном стиле», с фруктами в хрустальных вазах посреди хорошо натертого воском стола. Ив мечтал одевать это поколение, он знал, что революция в моде связана не с длиной юбки, а скорее с современными тенденциями, с умением чувствовать свое время.

Попавший в тиски между ностальгией и необходимостью новизны, Ив Сен-Лоран сделал первый шаг, вдохновившись эпохой, которая освободила тело — 1920-ми годами. На дефиле в июле 1957 года — последнем дефиле Кристиана Диора, где Ив активно участвовал, — публика увидела модели из двух частей: блузки saharienne с короткими рукавами и юбки, завинченной, как набедренная повязка. Линии были немного свободными (например, линия «веретено», зима 1957/1958). Одна из моделей, названная некоторыми его врагами-женщинами «платьем-сумкой», шесть месяцев спустя сорвала овации. Vogue даже назвал ее «завоеванием в области prêt-à-porter», потому что «нет ничего более элегантного, чем эта игра тела под гибкой тканью, которая следует за малейшим движением… В этом сезоне точно ничего лучшего уже не будет»[187].