Ив Сен-Лоран

Однако в результате Бернар Бюффе был покинут. Считается, что разрыв произошел в один из летних уик-эндов в Шато де л’Арк. Один из свидетелей писал: «Пьер ушел с Ивом, Бюффе с Аннабель, а Саган осталась со своей бутылкой…» Этот бурный разрыв заставил литься типографскую краску не в одной скандальной газете. Бернар Бюффе даже решился написать открытое письмо в журнал Арагона Les Lettres françaises, разоблачая нападки на его личную жизнь…

Ив Сен-Лоран и Пьер Берже стали первой и самой известной гомосексуальной парой в истории моды, которая соединила личную жизнь с профессиональным талантом — кутюрье и его арт-директор. Эта история была похожа на встречу двух мужчин прошедшего XIX века. Один мечтал о нем, а другой, из-за нетерпения все узнать, слишком быстро исследовал уходящий век. Они предвидели, каждый по-своему, каким будет новый мир — мир денег и Америки, а они будут актерами изящного и декадентского спектакля, поэтому часто потом говорили: «Мы родились на десять лет позже, чем надо».

Берже и Сен-Лоран догадывались о многом и многое предчувствовали, они дополняли друг друга, испытывая инстинктивную ненависть к скуке и «мелкобуржуазным дуракам», отравившим когда-то жизнь мадам Бовари. У этих двух провинциалов была мечта о величии, каждый из них выражал ее по-разному. Восхищение, которое испытывал Пьер Берже перед прекрасной керамикой Изника[207] или черной птицей Сенуфо[208] — первыми предметами искусства, какие приобрел Ив Сен-Лоран у известного коммерсанта Ратона, убедило его, как и Доранта из мольеровской «Школы жен», «что золото есть ключ для всех больших пружин, / Что нежный сей металл, ведя к немалым бедам, / В любви, как на войне, содействует победам». Пьер Берже никогда не покупал дешевых вещей. «Я не охотник за скидками», — говорил он. Ив Сен-Лоран, напротив, не был коллекционером, но собирал вокруг себя груды талисманов. Единственная ценность вещей, редких или обычных, состояла для него в том, вписывались ли они в его воображаемый мир или нет. Он ненавидел музеи, потому что «они мертвы». Было еще одно отличие: Ив Сен-Лоран, как и Диор, ненавидел путешествия, они пугали его. Он не любил ощущать себя чужаком в городе. Но именно эта непредсказуемая мобильность была особым оружием Пьера Берже.

«Я ни в чем не разбирался. Я видел однажды двух женщин в одинаковых платьях от Диора и думал, что каждый модельер спускается к людям со своим сантиметром и булавками во рту», — говорил Пьер Берже. И вот, в марте 1958 года этот нервный человек открыл для себя театр моды, салоны в доме 30 по авеню Монтень, входы, выходы, ролевые игры, драмы из финтифлюшек и ткани, которые усмиряли кривые продаж. «Меня мгновенно покорил Жак Руэ». Пара часто показывалась в городе: обеды у Франсиса на площади Альма или в отеле «Ритц»; вечерние встречи с друзьями.

В 1958 году Ив Сен-Лоран нашел для себя новое определение элегантности. Элегантность для него — это не «красивый лиф», не красивое платье, а умение жить, выражать себя. Это то, что свойственно Мари-Луизе Буске, которую он сравнивал с картиной Гойи. Он ходил иногда по четвергам к ней, «личности светской и интеллектуальной одновременно», как говорил Пьер Берже и добавлял: «Это так редко!» Франсин Вайсвейлер вспоминала: «Она много принимала… привносила столько свежей силы в своем возрасте. Мы пили чай или виски, говорили обо всем и ни о чем. Она рассказывала о той эпохе, которой уже не было. Она обожала окружать себя молодыми».

Ив Сен-Лоран также познакомился с графиней Сен-Жюст. Летом она принимала у себя на мысу Мартен в очень красивом доме, «с садом такой красоты, что умереть можно», куда приехал однажды Кокто. В своем особняке, в Нейи, она вспоминала, что никогда не организовывала балы, «никаких таких вещей». «Это были дружеские приемы», в духе женских посиделок, когда осуждают других женщин, если они вульгарно накрашены, а «барон де Реде никогда не был в ее вкусе». Графиня Сен-Жюст была одной из редких клиенток Высокой моды, таких уже больше нет: ее туалеты оставались не замеченными теми, у кого нет настоящего вкуса. В те времена она заказывала у Диора около четырех платьев в сезон — одно из них для скачек, где у нее была ложа на имя ее матери, мадам Джин Стерн. Она часто носила блузку с вязаным галстуком. «Ах, как это красиво», — говорил Ив Сен-Лоран, усвоивший любимую фразу господина Диора для светского общения. Не так ли в «Поисках утраченного времени» Пруста, где «темы для разговора» могут быть предисловием к пониманию людей? «Как называется эта красная вязаная вещь, которую вы носите? Это очень красиво»[209]. Графиня Сен-Жюст, одна из первых клиенток Диора, вспоминала Ива: «Он был очень скромным, с кошачьей грацией. Никогда не нагонял на себя важность. Очень сильный характер…»