Ива-иволга

Ленка обходилась тем, что покупали родители: итальянскими «Райфл» и «Риордой», Серый тоже особо не выпендривался, носил «Вранглеры» и «Ливайсы». С ним она иногда виделась. Он устроился работать на «Ташсельмаш» по профилю и учился по вечерам четыре раза в неделю. Возвращался поздно, из центра Ташкента добираться два с половиной часа, а утром пол шестого назад. Поспать времени нет, когда гулять? Изредка встречал её возле школы, привалившись к забору. Завидев его долговязую фигуру из окна автобуса, от радости перехлёстывало. Ленка поспешно поправляла прилипшие волосы, плевала на угол косынки и протирала им лицо. Вот и сейчас, ладошками отряхнула старую зелёную куртку с рыжей искусственной оторочкой, потеребила горлышко водолазки.

– Ну, беги, беги, – сказал Коля-Петя, усы его затопорщились добродушно. Снял с её воротника соломинку, Ленка улыбнулась и неторопливо вышла последней из автобуса.

Шла в сумерках с Серым, болтала и чувствовала себя именинницей. Вот она, минута триумфа! С ней он идёт, а не с какими-то городскими студентками, уж тем более не со школьными девчонками. Саня с Лёнчиком вернутся и тоже с ней будут выгуливаться, а ещё лучше все вместе. А она бы с ними по махалле до самой старости отходила.

– О чём думаешь? – спросил Серый.

Ленка украдкой поглядывала на него и оценивала: он, наоборот, говорит спокойнее и увереннее. Расправился, не сутулится, в отличии от Сани подстригся коротко, светлые волосы поблёскивают в свете фонарей. Только ноги в узких джинсах-трубочках как у кузнечика с острыми выпирающими бугорками. Пахнет незнакомо, взросло, и, даже…. Ой, мамочки, бреется!

– Да ни о чём, – соврала легко. – Я в России хочу поступать.

– Правда?

– Да. У нас нет баранов.

– Каких баранов?

– Ну, мы когда тебя ждали после экзамена, Саня сказал: националы всё равно вперёд пролезут. Чтобы пристроить одного барана, нужно отдать десять.

– Точно. И куда собралась?

– Не знаю пока. Вас всё равно не будет, что я тут одна?

– Я приеду к тебе после армии.

– Серьёзно? – Ленка зарделась кумачом.

– Конечно. Баранов у нас тоже нет.

Они засмеялись и долго стояли возле её подъезда. Домой идти не хотелось, тепло и ясно, на небе ни облачка. Давнишние приятели-звёзды образцово светили в вышине, вдруг одна оторвалась и стремительно полетела вниз алмазным росчерком.

– Смотри, смотри, падает, – Ленка пальцем потыкала в ночь. – Загадывай, быстрее.

– Ле-ена, – как всегда, отцовский голос не вовремя. – Кельмонда!

Несколько секунд и угасла, сгорела звёздочка.

– Сейчас, – крикнула в ответ и Серому: – Успел?

– Да, а ты?

– Не-а.

– Нечестно. Подождём, может ещё одна отвалится.

– Пойду, вставать рано.

– Пока.

– Пока, – попрощалась и пошла в подъезд, спиной чувствуя серый взгляд. Улыбалась, но оборачиваться не стала.

Последний школьный Новый год запомнился смутно и впечатление оставил угнетающее. Отмечали у Сани, его предки оказались самыми понятливыми. Они уехали к друзьям в город, дом оставили в полное распоряжение, в нагрузку к нему младших детей. Пятнадцать и тринадцать лет возраст солидный, можно и во взрослую компанию. После них по годам только Ленка, остальные одноклассники пацанов и дворовые друзья, всего человек двадцать. Сама себе она казалась мелочью, но хорохорилась – ей-то чего суетиться? Они-то как раз все пришлые, а она почти дома, у родителей отпросилась на всю ночь.

С девчонками как смогли шавли20 наварили, тазиками винегреты-оливье настрогали, праздничной дефицитной колбасы «Сервелат» нарезали. Сыра в Ташкенте сроду не было, огурцы, помидоры маринованные из погреба да самодельное «лечо». Несколько тортов «Сказка», до которых так и не добрались. Запаслись местными напитками «Ок-Муссалас», «Баян-Ширей» и компотами в трёхлитровых банках родительского приготовления. Второй год как страна ускорялась и перестраивалась, нещадно боролась с алкоголизмом не через экономику, а безжалостно вырубая виноградники. Сухой закон работал вовсю, но, зная ходы-выходы, в Узбекистане ещё можно было достать всё. Из-под полы Санина мать помогла раздобыть вина производства Ташкентского винзавода.

Столы накрыли на веранде, под танцы определили зал. Ленка сидела между Серым и Лёнчиком и поначалу смущалась, ни разу в жизни ещё не пила и опростоволоситься не хотелось. Смотрела исподтишка за всеми – выпивают потихоньку, никто не валяется, все весёлые.

– Давай, Ленк, по глоточку, – Лёнчик не оставил боевую подругу в беде и принялся обучать искусству пития.

Она набрала полный рот, переборщила и всё сразу проглотить не смогла. По закону сообщающихся сосудов часть незамедлительно вытекла через ноздри. Закашлялась, чихнула, Серый сунул ей под нос кухонное полотенце.

– Кто за тобой гонится, алкашка? – засмеялся Лёнчик, у самого глазки уже масляные. – Ну как?

– Кислятина, – честно призналась она.

– Может, другое налить? – спросил Серый.