Ива-иволга

– Ну, чё, погнали? – вопрос для проформы. Саня столкнул чёрный резиновый круг и сам сиганул следом. Стоит, удерживает двумя руками, ждёт, пока остальные с фонтанами брызг попрыгают.

Воды в канале ещё много, по грудку. Забрались, уселись, поелозили, поплыли. Мерно покачивается камера, для равновесия четвёрка сидит в обнимку. Ничего делать не надо, ноги в воде, болтай да глазей на проплывающие по обеим сторонам заросли ежевики. Повсюду такая же пацанва неприкаянная барахтается.

Чья-то чужая рука взметнулась, ухватилась за Ленкин синий купальничек и потянула за трусики, оголяя белую полоску кожи. Она взвизгнула, три рыцаря тут же бултых за борт. Дама равновесие не удержала, кувырок назад и под воду, сверху ещё и колесом накрыло. Пока выныривала, обидчику накостыляли, чуть не утопили и взашей на берег вытолкали. Разумеется, матерились по-взрослому. Камеру догнали, снова умостились и дальше в плавание.

– Ленк, ты чё, негритянка? – спросил Лёнчик. Против солнца сидел, глаз один сожмурен, к щеке соломинка прилипла. Дунул пару раз скосороченным ртом – не слетает. Рука молниеносно мелькнула, смахнула и назад Серому на шею.

– Дурак, что ли? – ответила она, убирая с лица прилипшие прядки.

– Негры чёрные, в Ташкенте видел, – авторитетно заявил Серый. Он чаще всех с родителями в город ездил. Отец прихватывал его с собой на служебном «газике» и Серёга первый во дворе начал козырять такими названиями как Шейхантаур, Тизиковка, Юнусабад8. В общем, самый продвинутый и самый культурный.

– Ленка тоже чёрная, только под трусами белая, – сказал Саня, пацаны засмеялись, а она почувствовала себя и смущённо и радостно. Отчего? Сама не знала. Но неожиданно поняла: они все как один кинулись её защищать, отстаивать честь и достоинство. Слова эти были в ходу после фильма «Три мушкетёра», и Ленка загордилась – настоящая Констанция.

Рука Лёнчика спокойно лежать никак не могла, дёрнула Серого за ухо. Сразу получил сдачи и грозно-воспитанное:

– А в лоб?

Опять засмеялись, доплыли до мостика и вскарабкались на берег, помогая друг дружке. Мимо кладбища, одного из самых больших в Ташкенте, назад пешкодралом те же полкилометра по солнцепёку. Какие панамки или шляпки, кто их носил? Курам на смех. О бейсболках и банданах тогда понятия не имели. Так и брели, солнцем палимые. Ещё и камеру накачанную перед собой катить надо, все по очереди. Констанция ты, не Констанция, кого волнует? Крути по пыли тяжеленное колесо. Пока добредёшь до начала заплыва, умотаешься, пятаков-колючек насобираешь на босые пятки, от мокрого круга грязный с головы до ног.

То ли день сюрпризов это был, но Ленка его запомнила. Нежданно-негаданно, когда пришла её очередь катить камеру, Серый небрежно отодвинул девчачью руку, отвернулся и сказал куда-то в сторону:

– Не надо, иди.

Лёнчик и Саня, до этого момента о чём-то бурно спорящие, в миг замолчали и дальше шли без единого слова. Проверили ниппель, плавсредство опять полетело в воду, сами вдогонку. Раз, второй, третий, десятый, пока у французско-узбекских дворян ракушки на попе не повырастали. Такой курорт. Мальдивы, Сейшелы и Гавайи вместе взятые бледнеют рядом с оросительным каналом твоего детства.

А Ленке по какой-то молчаливой договорённости колесо катить больше не давали.

Глава вторая

Море они видели сто раз. Не настоящее, но всё равно. Ташкентское водохранилище так и называлось – Ташморе. А вокруг него в изобилии понатыканы пионерские лагеря и турбазы министерства мелиорации, в Азии всё народное хозяйство на нём завязано. С путёвками проблем никаких, за счёт профсоюзов стоили копейки и детвора плавно перетекала из смены в смену всё лето. Тоже отдельный мир, и ташкентские и областные дети из года в год одни и те же.

Махаллинская четвёрка выезжала стабильно. Чаще везло, попадали в один отряд. «Зарницы», походы, межлагерные спартакиады – всё вместе. Казалось, так будет всегда. Но первая подростковая сумятица расцвела именно в лагере, взросление неожиданное, одномоментное и совсем некстати.

Горка-слон, с него скатывались в неестественно голубую от медного купороса воду. Она ещё и хлоркой воняла, но удовольствие проехать по хоботу и с маху влететь в гущу купающихся лагерников ни с чем несравнимое.

Ленка выстояла очередь на лестнице, поправила купальник, для девчонок это обязательно. После выныривания стратегические полоски ткани съезжают, главное успеть их руками придержать. Села, вытянула ноги и понеслась вниз. В конце хобота немного подбросило и приводнилась она аккурат рядом с каким-то пацаном. Завалила и его за компанию, под водой вместе выгребались, вынырнули, отфыркиваясь и хохоча. Вдруг мальчишка замолк, Ленка протёрла глаза, от хлорки их режет невыносимо. Напротив застыл Саня, ореховые глаза его распахнулись, словно какую-то диковинку увидел на уровне её груди. Она опустила взгляд – новенький оранжевый купальник сбился в сторону, бесцеремонно выставив напоказ малюсенький холмик с розовым пятнышком. Вокруг визг, смех, а они стоят как два придурка. Ленка быстро поправила лиф и заносчиво сказала:

– Чего уставился?