Иван

— По-моему, главные дураки у нас всегда в правительстве сидят — их туда прямо как отбирают.

— Ты это о ком? О Хрущеве, Брежневе?

— А хотя бы! Какой же умный нацепит себе четыре Золотые звезды да еще в мирное время?

— Но сейчас-то вроде и неплохо все.

— Это ты просто хорошей жизни не видел, ну хотя бы как в Японии.

— А ты откуда знаешь? Был там?

— Не я — они были у нас в Сибири, подарки дяде Вите дарили. Такие подарки вам и не снились, а ведь они — побежденные, а мы — победители. Да вон — командир части, а спать негде, на задрипаном «газике» ездит. А у них простой крестьянин — на «тойоте», да какой!

— Ну вот, ты сам к тому же пришел. Так вот, в Японии, прежде чем ты надумаешь жениться, проходишь всестороннюю медицинскую проверку, и медики дают «добро» на брак — вот и идиотов у них нет.

В кастрюлях забулькала вода.

— Может, и так, только вот я думаю: зачем было «поднимать» эту целину, если Ростовская область разваливается, там же пшеница по шестьдесят центнеров с гектара даёт, а целина — восемь. Кому нужен этот героизм?

— Это ты при Сталине не жил, вот где был беспредел! Моя жена была татарка, так ее с двумя дочерьми ночью в грузовик посадили и увезли, только много лет спустя через одного знакомого я узнал, что умерла она в Казахстане.

— А дочери?

— А что «дочери»? Там и живут, видимо. Им даже письма сюда запрещали писать, да и времени прошло много — у них теперь семьи, дети.

— И что, ты по ним не скучаешь?

— Так я перед самой войной на Зарие женился, у нее от первого брака эти девочки были. Правда, привязались они ко мне, полюбили… Как же, я сначала места не находил, скучал, потом… видать, время все потихоньку стирает.

— Да, — протянул Иван, — куда ни кинь — всюду клин. А вы-то в это время где были?

— Сначала воевал в партизанском отряде, потом ушел с действующей армией.

— И все-таки мы — победители, а нищие, вот этого я не пойму.

— По-твоему, нам надо было грабить тех, кого освобождали?

— Мне само слово «освобождали» не нравится. Например, от кого мы «освобождали» японцев? От самих же японцев? Немцев — от самих же немцев, а венгров?

Они так расшумелись, что полковник проснулся и поднялся во весь свой огромный рост.

— О чем спор? — спросил он, наблюдая, как Иван в одну из кастрюль кладет капусту.

— Тут вот молодежь возмущается: почему мы — победители — живем хуже побежденных? — сказал Николай Николаевич.

— Тут все предельно просто. Потому, что кормим всю Африку, Монголию, Корею, Вьетнам, Никарагуа, Кубу и все соцстраны, — проговорил полковник.

— А зачем?! — горячился Иван.

— А вот этого я и сам не знаю… А вы берите тушенку, а то без мяса не годится…, — перешел полковник на другую тему.

Загудел «газик» — приехали майор и солдат.

Глава шестнадцатая

А на следующий день Людмила исчезла. Даже Настя не могла точно сказать, когда именно ушла непутевая девчонка. С вечера не могла уйти, потому что Настя с Виктором долго не спали: все обсуждали, как им быть. Решили все же родителей Людмилы известить, но в более или менее мягкой форме, так как пока и сами не знали, как поступить. А утром, когда, управившись со скотом, Настя зачем-то зашла в переднюю комнату, то увидела пустую кровать. Виктор в это время уже выгонял корову, коз в стадо и вернулся минут через двадцать. Настя встретила его в слезах.

— Опять Людмила? — спросил он.

— Нет ее, ушла куда-то, только бы не сделала, что с собой. Такой возраст… Господи, помоги нам! — запричитала Настя.

— Да подожди ты, дай подумать, — сказал Виктор и присел на сруб колодца.

Настя ушла в дом, охая и причитая.

«Вот наваждение, действительно, с мужиками проще!.. И куда она подалась? Да притом ночью. Если ушла, то где-то часа в два ночи, иначе я бы слышал, — думал Виктор. — Надо проверить, в чем она была».

Появилась Настя.

— Она ушла куда-то далеко, нет ее походной одежды, рюкзака, а из шкатулки деньги пропали — сколько там было-то?

— А я откуда знаю — ты же считаешь, я туда вообще не заглядывал!

— Рублей двести там было, не меньше.

— Может, она в Красноярск уехала? — предположил Виктор. — Туда поезд ночью.

— Есть и под утро, да мало ли поездов ходит через станцию! Надо бы Дуню расспросить.

— Ага, только пойди, — сразу же разнесется по селу.

— Может, на станцию съездить, чего же сидеть-то? — волновалась Настя.

— Да подожди ты, чего горячку пороть.

А Настя металась, не находила себе места, проверила всю одежду Людмилы и решила, что несмотря на то, что вечером девчонка, казалось, была пьяна, — она или притворялась, или очень быстро протрезвела, так как готовилась к своему побегу основательно, забрала даже туалетные принадлежности.

— Ну что сидишь? — позвала она мужа, выйдя на крыльцо. — Надо же что-то делать!

— Вот что: надо ехать на станцию, дать телеграмму Якову, заодно узнаем в кассе — ночью билеты берут не так много — может, кассир запомнила, и еще — там на полке стоял флакончик с нашатырным спиртом, посмотри, там он?

— Хотя бы записку оставила! — опять запричитала Настя. — И причем тут спирт? Может, по телефону позвонить?