Иван Ауслендер: роман на пальмовых листьях

– И читала всё, что вы публиковали. И писала вам письма по электронной почте. На некоторые вы отвечали.

Ауслендер вспомнил, что действительно поддерживал переписку со своими учениками и после увольнения из университета, отвечал на вопросы по переводам с санскрита и по философии Веданты.

– Извините, если ответил не на все. Может быть, какие-то письма попадали в спам.

– О, это ничего. Если вы не отвечали, то ответ приходил с другой, неожиданной стороны. Либо вопрос оказывался глупым. Я давно поняла, что вы учитель. Мой, настоящий учитель.

– Спасибо, конечно. Но это едва ли. Едва ли.

Настя кивнула головой, словно и не ожидала иного ответа. И спросила:

– Как вы себя чувствуете? Как настроение?

Иван Борисович ответил откровенно, не видя никакой необходимости фальшивить:

– Чувствую себя хорошо. Настолько хорошо, что не могу свыкнуться с мыслью, что такая сложная и опасная операция мне действительно необходима. Но доктора говорят, что медлить больше нельзя. А настроение… я боюсь. Страх. Вот и всё моё настроение.

Настя опять кивнула головой.

– Да, понимаю. Но всё же, думаю, вряд ли вы по-настоящему боитесь. Вы же знаете, что всё это ничего не значит. Атман неразрушим.

– Нет, Настенька. Ничего я не знаю. Я взаправду боюсь.

Настя улыбнулась всем своим монгольским лицом.

– У меня для вас небольшой подарок. Мы издали книгу.

Девушка достала из сумки и протянула Ивану небольшой том в твёрдой обложке зелёного цвета. На книжке было написано: «Шри Ауслендер. Веданта». Иван Борисович взял книгу с великим сомнением и начал листать, просматривая текст. Иногда он узнавал что-то из своих лекций или писем. Но чаще – нет. Ауслендер изучал книгу минут пятнадцать, потом поднял глаза и изумлённо сказал:

– Это не мои тексты! Здесь нет почти ничего моего!

– Мы и не утверждаем, что это ваши тексты.

Девушка взяла книжку из рук Ивана и открыла на самой первой странице. Иван Борисович прочитал: «Составлено учениками и последователями на основе лекций, бесед и писем». Оказалось, что у него есть ученики и последователи.

– И… сколько вас? – спросил Ауслендер.

– В ближнем кругу – семеро. Это составители. А санга, община, – около тридцати. Ну и виртуальных читателей, подписчиков, ещё несколько сотен. По всему миру. Совсем немного. Но мы и не стремимся приобретать большое число последователей, вы же сами так учили.

Ауслендер был ошеломлён и подавлен. Он сказал:

– Настя… я… я никогда не думал, что из меня сделают учителя. Вероучителя – давайте называть вещи своими именами. Я всегда был против всех и всяческих вероучений. И меньше всего хотел того, чтобы из моих воззрений, по преимуществу критических, состряпали ещё одно, новое вероучение! Это во-первых. Во-вторых, я не гуру. Я обычный человек. Я боюсь смерти. Я тоскую по своей жене, которая, видимо, меня разлюбила. Я не святой, не мудрый, я стареющий мужчина, слабый и одинокий.

Девушку отповедь Ауслендера ничуть не поколебала.

– Теперь вы знаете, что вы не одиноки. Впрочем, вы всегда знали. Потому что атман – везде. И мы понимаем вас, мы ценим в вас то, что вы не притворяетесь святым, не притворяетесь сверхчеловеком и вы даёте Веданту нам, обыкновенным людям. Всем надоели шарлатаны и лицемеры, гуру-фокусники. А вы честный. Искренний. Настоящий. Мы вас любим.

Ауслендер молчал. Он не знал, что сказать или даже подумать. А гостья продолжила:

– Знаете, мы в ближнем кругу придумали легенду для круга дальнего… ведь никто вас лично не знает, где вы и чем занимаетесь… мы не то чтобы официально сообщили, но рассказали по секрету, что после увольнения из университета вы уехали в Индию, на Гоа. Там вы построили себе шалаш и живёте в полном одиночестве. И пишете на пальмовых листах, которые потом просто выбрасываете за хижиной, как мусор. У нас есть друг, который живёт рядом с вами. Он подбирает листы, сканирует и присылает нам. Мы расшифровываем то, что написано по-русски, переводим санскрит и публикуем ваши новые тексты. Извините, такая вот небольшая романтическая мистификация.

– Очень удобно, – Ауслендер усмехнулся. – Если я и умру, то можно ничего не менять. Можно продолжать приписывать мне всё что угодно.

Девушка словно не заметила никакого сарказма и ответила серьёзно:

– Если вы умрёте, мы организуем необходимые церемонии. Не беспокойтесь об этом. А работу над пальмовыми листьями можно будет в разумные сроки завершить – после расшифровки последних записей. И, будьте уверены, мы не придумываем ничего своего. Мы стараемся только развить и дополнить ваши идеи. Почитайте внимательно книжку, и вы убедитесь в этом.

Настало время прощаться. Девушка встала со стула и церемонно опустилась на колени перед сидящим на кровати Иваном. Девушка прикоснулась к стопам Ивана, дотронулась пальцами до своего лба, потом до груди и сложила ладони молитвенно:

– Намасте, гуруджи. Благословите.

Ауслендер сам не понял, как поднялась в жесте его правая рука и он произнёс традиционную формулу благословения на санскрите.