Иван Берладник. Изгой

    Иван Берладник в последние погожие осенние деньки ускакал из Чернигова - по слову князя отправился в свой новый удел, город Вырь, что стоял на малом притоке реки Семь недалеко от Путивля. Вырь и два соседних города, Вьяхан и Попаш располагались в южной части Посемья на границе между Переяславльским княжеством, Новгород-Северским и Диким Полем. В прошлые годы часто наведывались сюда половцы, потому окрестные земли стояли пустыми. Во многих деревнях сохранилось всего два-три двора вместо десяти-пятнадцати, пашни зарастали терниями и волчцами. Тоскливо было Ивану озирать разорённый удел. Но это была ЕГО земля, и он решил, что будет держаться за неё, пока есть в груди дыхание.

    В Выри годами не бывали князья, потому и княжеский терем стоял в забросе. Невеликий размерами, нежилой, с местами прогнившими досками и пустыми клетями, где господствовал стойкий мышиный дух. Вырьский тысяцкий обитал неподалёку - его терем был не в пример богаче, но старый, как и его хозяин.

    Оглядевшись, Иван рьяно взялся за дело. Хоть и худой дом, а всё же свой. Даст Бог, и хозяйка появится. А потому стал наводить порядок.

    Перво-наперво позвал тиунов, дворского да всех крепких мужиков и снарядил терем привести в надлежащий вид. А сам собрал дружину и поехал на полюдье. Много в Посемье было пустых деревень, но бывали и такие, что отстроились-таки после половецкого разорения - в последние годы редко ходили те на русь. Одних ханов задобрили подарками, другие наведывались лишь по зову враждующих князей. Посемье последний раз испытало половецкий выход ещё в начале правления князя Изяслава Мстиславича, когда зорили по всему Новгород-Северскому княжеству богатые дома и поместья братьев-Ольжичей, а между Курском и Переяславлем метался Глеб Юрьич, в одиночку воюя с Изяславом. Ближе к городам деревни стояли и в десять, и в двадцать дворов, но чем дальше к степи, к берегам тревожно-порубежного Псёла, тем беднее были люди. Иные ютились в землянках, вырытых в оврагах, у некоторых не было вовсе никакой скотины - эти жили охотой и тем, что росло на крошечных клочках пашни. Попадались места и вовсе пустые, где лишь обгоревшие остовы изоб, торчащие под снегом, говорили о том, что когда-то тут жили люди. Всё же какое ни есть полюдье собрали - можно было думать, что зиму пережить удастся.

    Наконец-то после зимних холодов с крыш закапала капель, сугробы стали оседать, появились первые проталины, лёд на реке потемнел и вздулся, и Елена в новой лисьей шубке решила проехаться берегом Десны. Изяслав не стал отговаривать жену - он весь был в думах о новых битвах и распрях. Княгине заложили возок, и она выехала из надоевшего города к Десне - сперва мимо городских улиц, храмов и торжищ, посадов, потом через предместья и наконец вот он, берег реки. Ещё сонная, Десна уже сердито ворочалась подо льдом и местами, где по берегам пригрело солнышко, виднелась тёмная ледяная вода. Леса по дальним берегам стояли прозрачные, голые, лишь вербы и орешник оделись первыми пушистыми Побегами. Небо понемногу синело, облака расходились, и солнце проливало тепло на обнажившуюся местами землю.

    Елена велела остановить возок на высоком берегу, вышла, несмотря на волнение мамки и двух девок, и встала, придерживая руками полы подбитого собольим мехом корзна и глядя на тянущиеся над рекой птичьи стаи. Ветер трепал её убор, залезал под корзно, холодил, но Елене казалось, что это не ветер - это тоска сжимает сердце. Хотелось лететь в никуда, как те птицы. А может, они потому и кричат так тяжко, что ведают - там, вдалеке, им будет ещё хуже, чем здесь?

    Она не помнила, сколько так стояла, забыв обо всём и молча тоскуя. Топот копыт вывел её из задумчивости. Сопровождавшие отроки подобрались, готовые к бою, а девки с тревогой позвали из возка - забывшись, Елена всё-таки отошла от них по берегу.

    С сотню всадников намётом шли через поле, но скакали не спеша - выпрямившись в сёдлах, уверенные и гордые. За широкими плечами переднего билось алое корзно - яркое пятно на фоне серо-буро-синих одеяний его спутников.

    Он осадил крупного серого в яблоках коня в нескольких шагах от Елены. Княгиня вздрогнула, когда жеребец взрыл влажную землю сразу всеми четырьмя ногами. Всадник спешился легко, как птица слетела, и встал перед нею видением недавнего прошлого.

    Это был тот витязь, что померещился ей на подворье ещё осенью. Те же длинные волосы на плечах, то же красивое лицо и серые твёрдые глаза, тот же разворот плеч. Он был уже немолод - явно за тридцать, но от этого ещё более красив. От него веяло мужественностью и спокойной силой - тем, что всегда заставляет биться чаще женское сердце. Будь у него в волосах венок из синих цветов, совсем бы подумалось Елене, что это бог весны Ярила проскакал к Десне.

    - Испугалась? - спросил витязь.