Иван Болотников

– В Москву я пе вернусь, Якушка. В селе останусь. Здесь мое место. Не по душе мне жизнь холопья. А кафтан да сапоги из юфти отвези назад князю.

Якушка изумленно присвистнул, покачал головой и молвил недовольно:

– Не понять мне тебя, парень. Но одно скажу – князь Андрей Андреевич на тебя крепко разгневается. Одумайся, Иванка!

– В селе останусь, друже.

– Ну, как знаешь, парень. Только кафтан твой не повезу. Сам князю доставишь, – рассердился Якушка и поскакал к селу.

Глава 6 КАЛИСТРАТОВА ХИТРОСТЬ

Утром возле приказчиковой избы сошлось все село. У самых ворот на телеге стоял большой пузатый бочонок да кадушка с огурцами.

Из храма Ильи Пророка показался дородный батюшка Лаврентий в красном подряснике и епитрахили.

Мужики, недоумевая, расступились, пропуская попа к телеге, где его поджидал приказчик.

Батюшка Лаврентий, повернувшись лицом к примолкшей толпе, трижды осенил прихожан крестом, изрек напевно:

– Мир вам, православные. Даруй, господь, пастве твоей доброго житья.

– Спаси тебя Христос, батюшка. Осподь не забывает нас и дарует всего понемногу – и горя, и лиха, и винца доброго, хо-хо, – выкрикнул из толпы пьяненький чернявый мужик.

Калистрат Егорыч погрозил мостовому сторожу кулаком.

– Не встревай, Гаврила, когда поп глаголет. Вижу, плохо ты княжье дело сполняешь. Завсегда с сулейкой бродишь, божий храм забыл, псаломщика Паисия бранными словами изобидел, посты не соблюдаешь. Еретик, одним словом.

Приказчик почтительно поклонился Лаврентию, взобрался на телегу и заговорил умильно:

– С началом зажинок вас, ребятушки. Хлебушек нонче знатный выдался. Будет с чем матушку зиму зимовать. Так что возрадуемся, сердешные, да по ковшу выпьем винца с зачином.

Мужики переглянулись.

– У нас зачин вчера был, Егорыч. Припоздал ты малость, – сказал Семейка Назарьев.

– Простите меня, сердешные. Замешкался я на княжьем угодье с бобылями. Подходите к бочонку, ребятушки.

Страдники недоумевали. Сколь ни живут, а такой щедрости от скаредного приказчика не видели.

– Неспроста нас черт лысый винцом угощает. Затеял чего-то, – с сомнением высказал Семейка и завертел головой, выискивая глазами Исая Болотникова. Но того по-чему-то среди мужиков не было.

– Чего застыли, православные? Пей досуха, чтоб не болело брюхо! – весело прокричал обрадованный приказ-чиковой милостью Гаврила, проталкиваясь к телеге.

Перекрестился, зачерпнул полный ковш, выпил, блаженно крякнул и соленым огурчиком захрустел. Потянулся было снова к бочонку.

– Погодь, сердешный. Вначале всем по едину, – осадил разошедшего питуха приказчик и шепнул что-то батюшке Лаврентию.

Поп шагнул в толпу и остановился супротив Семейки Назарьева.

– Осуши винца, сыне божий. Да ниспошлет тебе господь страды благодатной.

Семейка замешкался. Ох, не без хитрого умысла крестьян винцом потчуют. Хоть бы Исай появился. Он бы разгадал приказчикову премудрость и на разум мужиков наставил.

– Чего же ты, сыне? Сие богом перед страдой дозволено. Я тебя благословляю.

Семейка помялся, помялся, да так и пошел к телеге. Куда денешься, когда сам поп тебя крестом осеняет.

Выпил Семейка. А за ним дружно потянулись к бочонку и другие страдники.

«Вот и добро, сердешные. Винцо-то крепкое, из княжьего подвала. Мигом головушки затуманятся, хе-хе», – удовлетворенно хмыкал про себя Калистрат Егорыч.

Когда мужики выпили по доброму ковшу, суровые их лица разомлели, языки развязались, и на душе стало полегче. Даже извечные заботы стали уплывать куда-то в сторону.

После второго ковша Калистрат Егорыч сказал захмелевшим селянам княжье повеление. Мужики было загорланили, недовольно загалдели. Но ядреное винцо сделало свое дело. После третьего захода страдники с песнями повалили на господскую ниву.

– Бога бойтесь, князя чтите! – напутствовал их батюшка Лаврентий.

– Ловко же ты мужиков объегорил, батюшка, – молвил приказчику Мокей.

– Покуда бог умишком жалует, сердешный.

– Однако мужики на ниве проветрятся и в ярь войдут. Не сбегут на свои загоны? – усомнился челядинец.

– Коли всем селом княжью ниву жать пошли – не сойдут. Грешно мирское слово рушить.

Глава 7 ИЛЬЯ РАЗГНЕВАЛСЯ

Дни стояли душные, жаркие. Хоть бы один дождь выпал; всю неделю мужики ходили на постылую боярщину злые, на чем свет браня изворотливого приказчика.

_ – Прельстил вас вином Калистрат, дурни, – хмуро ронял среди страдников Исай Болотников. Ему тоже пришлось выйти на княжье поле: куда мир – туда и ты ступай. Так приказчик и сказал.

– Не устояли, Парфеныч, – виновато и удрученно разводил руками Семейка Назарьев. – Стосковалась душа до винного ковша. А когда в башку хмель ударит – разум вон вылетает. Вот и облапошил нас, черт лысый.

– Век живу, а такой жатвы не видел. Лютует князь. В других-то вотчинах мужики по два дня на боярское поле ходят, – вымолвил старый крестьянин.

– Не совсем так, отец. Когда в рати был – многих мужиков о житье-бытье выспрашивал. По всей Руси теперь крестьянину несладко. Всюду помещики боярщину увеличили. Не зря деревеньки пустуют, – проговорил Иванка, укладывая рядами снопы на телегу.