ИВАН БОРОДУЛИН

— Тоня, — сказала та, что мыла посуду. Скуластое лицо, смуглая кожа и чуть прищуренные глаза выдавали в ней уроженку одной из среднеазиатских республик.

— Я — Зина,— просто представилась другая, высо­кая стройная блондинка с красивым тонким лицом.

— Саша Плугова.

Третья девушка была много крупнее своих подруг, говорила твердо, с достоинством. Я понял, что она здесь за старшую, и обратился к ней:

— Ну как, счет успели открыть?

*

— Какой счет, если все в траншеях толкаемся! — Плугова говорила сердито, жалуясь. — Только солдат вокруг собираем. Комбат Кузоваткин даже часовых по­ставил, чтоб к нам меньше ходили, не создавали движе­ние, а то немцы из минометов стали стрелять. Скажите, разве не обидно? А мы — снайперы, мы учились…

Я поспешил заверить, что мой визит — чисто дело­вой, что снайперы, вероятно, будут числиться за развед­кой и я завтра же могу взять их на передний край, но пока без винтовок.

Девчата обрадовались, благодарили и даже вызва­лись немного проводить нас.

Едва мы попрощались с ними, как Ромахин восхищен­но проговорил:

— Вот это да! Быстро вы их, командир, приручили. А я-то прошлый раз и гитару брал — все зазря.

Мы были очень молоды, очень молоды тогда и, ко­нечно, неравнодушны к девчатам, но ответственность командира и репутация взвода были выше — я посове­товал Ромахину оставить девчат, всякие увлечения и больше думать о войне.

— Снайперы — наши боевые товарищи, Ваня. И толь­ко. Ты меня понял?

— Так точно, — тяжело вздохнул Ромахин.

Утром следующего дня я послал Ромахина за девча­тами, а сам с Петром Гришкиным отправился на правый фланг, на стык с соседним полком, где несколько дней назад замечал движение немцев между двух высот. Вскоре туда же Иван привел Тоню и Сашу Плугову. Впя­тером мы выползли — причем у девушек ползание по­лучалось неплохо — на нейтральную полосу, приблизи­лись сколько было можно к высоткам, спрятались за ва­лунами и стали– наблюдать. Мое предположение, что

PAGE49

есть тропа, связывающая сопки, подтвердилась, причем эту тропу с нашего переднего края обороны не было видно, и фашисты ходили по ней даже не пригибаясь. За час, пока мы наблюдали, прошло больше десятка немцев, которые так и просились на мушку.

Плугова объявила, что завтра они явятся сюда с вин­товками и назло комбату-перестраховщику откроют бое­вой счет убитых фашистов. Я сказал, что более несерь­езного заявления еще не слыхал и что война, видать, не женского ума дело.

Девушки надули губы и примолкли. Обиделись.

Я пояснил, что после первого же выстрела немецкие минометы смешают снайперов с землей. Сначала надо не раз сползать, отрыть глубокий окоп, замаскировать его, а потом уже начинать охоту.

Мы вернулись в траншеи третьей роты. И здесь мне передали, что начальник штаба полка срочно приказал явиться.

Командир полка Анатолий Романович Пасько, вер­нувшийся недавно из штаба дивизии, был чем-то озабо­чен. Спокойный, уравновешенный, он обычно в шутли­вом тоне интересовался нашими делами, проступки, ко­торых у нас случалось немало, больше высмеивал, при­казы отдавал тихо, как бы советуя. «Так вот, ребята, вам надо проникнуть на высоту и попутно прихватить «языч­ка». Никаких сабантуев, ни больших, ни маленьких, ника­ких громов и молний, тихо, тихо и только ножичком»,-

ласково пояснял он, будто бы речь шла о прогулке по грибы.

А сегодня командир был совсем другой. Ни о чем не спрашивая, он вдруг начал говорить, что город Мур­манск, который мы защищаем, стонет от бомбежек и горит, что у фронта мало авиации, да и та занята

И

на морских коммуникациях. Но все-таки есть возмож­ность помочь городу, если совершить диверсию на аэро­дроме, с которого немцы вылетают бомбить Мурманск. Потом майор начал задавать вопросы:

— Вы прошлый раз к Луостари ходили?

— Километров сорок не дошли.

— Сумееете провести туда группу?

— Могу, но…

— Словом, — прервал майор, — готовь себе людей, сколько нужно, и сегодня вечером — в штаб дивизии. Но ни слова никому, куда пойдете и зачем. Понятно?

Вечером, когда мы трое — Ваня Ромахин, Петр Гришкин и я — были готовы в путь, нас опять пригласил командир полка.

— Вот что, ребята,— сказал он,— если вам задание будет не под силу — можете не соглашаться. Пойдут другие. Правда, они не знают туда дороги. *

Командир говорил больше для порядка, и мы, поняв это, попросили разрешения выходить.

Шесть километров, отделявших нас от штаба диви­зии, мы прошли за сорок минут и доложились дежурно­му по штабу, высокому красивому капитану, фигура которого, казалось, специально была создана для того, чтобы носить военную форму —так ладно, без единой морщинки сидел на капитане китель. Сапоги сверкали парадным блеском. Тогда весь этот лоск штабного офи­цера нам не понравился, показался пижонством — пе­редовая не бал-маскарад. Но позднее, когда капитан Терещенко стал начальником разведки полка, мы увиде­ли, что этот человек красив и в существе своем, а его внешность — лишь деталь его общей культуры. Больше того, и нам, своим подчиненным, капитан прививал лю­бовь и уважение к прекрасному, и мы очень быстро.

51