ИВАН БОРОДУЛИН

Да, Ивана Богатыря я знал. Хорошо. Иван Богатырь был моим другом по школе разведчиков. Сибиряк ро­дом, до войны он работал в Московском университете и прекрасно знал несколько иностранных языков, в том числе и немецкий. Больше того, Богатырь легко разби­рался и в диалектах этого языка, запросто переходил с берлинского на силезский или померанский говор.

Не скрою, что я завидовал его знаниям, твердости и смелости.

В Москве сорок первого года мы с Иваном нередко выходили охотиться за вражескими ракетчиками и на­водчиками, которые фонариками сигналили гитлеров­ским самолетам. Однажды во время очередного воз­душного налета из подъезда дома прямо под ноги на­шему патрулю выкатилась стайка мальчишек.

— Дяденьки! — крикнул один из них.— Там, на чер­даке, чужой. Фонариком в небо светит!

Московские мальчишки военных лет. Вездесущий и нахальный народ, великие мастера шастать по крышам и гасить зажигалки, наблюдательные и дошлые защитни­ки столицы. Им нельзя было не верить. Мы с Власовым

PAGE124

кинулись было в дом, но Богатырь движением руки ос­тановил нас и, указав на пожарную лестницу, объявил, что кому-то надо остаться здесь, у лестницы, на случай, если «светлячок» попытается удрать этим путем. Мы с Серегой жаждали подвига, хотели своими руками схва­тить немецкого шпиона и поэтому не выразили желания торчать внизу. Ваня сказал, что останется сам. Мы зато­пали вверх по лестничной клетке, не подозревая, что Богатырь обхитрил нас и выбрал для себя самое трудное.

Когда мы, обшарив незнакомый чердак и набив себе синяков, вылезли через слуховое окно на крышу, Иван уже боролся с каким-то человеком. Оказалось, что Ео-гатырь поднялся по наружной лестнице на крышу этого восьмиэтажного дома и застал сигнальщика на месте преступления. В те тяжелые для Москвы дни сущестзо-гсл приказ без суда и следствия уничтожать на месте всех диверсантов, наводчиков самолегоз и всю прочую фашистскую тварь. Не раздумывая, Иван сбросил с кры­ши дико заоравшего сигнальщика.

В другой раз Богатырь отличился, когда вея в Москве наблюдение за каким-то неизвестным типом. Неожидан­но тип сел в поезд дальнего следования. Иван тут же полез за ним и ехал трое суток. Уже где-то за Уралом он сдал своего подопечного под наблюдение работни­ков госбезопасности. Вернувшись в Москву, Богатырэ получил благодарность в приказе начальника училища.

И вот теперь мой старый товарищ напомнил о себе. В тот же вечер я настрочил Богатырю длинное письмо, еовсю расхваливая свое житье-бытье в армейской ра –ведке. Через неделю пришел ответ. Иван намекал на кс-кую-то загадочную операцию в крымских плавнях и со­общал, что будет рад, если увидит меня в этом деле ря­

127

дом с собой. Разумеется, я тут же дал согласие, так как знал: где Богатырь, там по-настоящему интересное дело.

Примерно в середине декабря меня и Сергея Власо­ва неожиданно вызвали в штаб полка и передали приказ штаба дивизии — приготовиться с вещами к отправке в Москву. Мы догадались, в чем дело, и не знаю, чего больше было у нас на душе: радости или огорчения. Ра­довало то, что снова увидим Москву, старого друга, что будем участвовать в важной операции. Огорчало расставание с ребятами взвода, к которым привыкли, как можно привыкнуть только на войне.

Позвонили в первый батальон девчатам снайперам и устроили прощальный ужин. Расставание стало трога­тельным и тяжелым. В голове все время стоял вопрос: «Свидимся ли еще?» Саша Плугова откровенно всплак­нула. Больше всего был огорчен Ваня Ромахин, все вре­мя спрашивал, нельзя ли ему с нами, но поняв, что нель­зя, загрустил и умолк. Словом, веселых проводов, как мы ни старались, так и не получилось.

На другой день полуторка довезла нас на аэродром, а оттуда на «Дугласе» мы прилетели в Москву. Нас никто не встретил.

Мы сели в электричку и прибыли в главную военную комендатуру столицы.

Предъявив документы, получили точный адрес поле­вой почты, куда нам следовало явиться.

Мы поселились в маленькой гостинице на юго-западе Москвы. Разыскивать кого-либо и тем более называть фамилии нам запретили. Не полагалось заводить зна­комства, и вообще следовало вести себя так, чтобы не вызывать ни малейших подозрений, Выходить из гостиницы без специального на то разрешения тоже.

PAGE128

запрещалось, и мы, проторчав е комнате целый день, совсем было заскучали. Но к вечеру настроение под­нялось: приехал Иван Богатырь. Энергичный, подвиж­ный, веселый, он вошел к нам в номер совершенно не­ожиданно, не постучав. Распахнув двери, сразу с порога закричал:

— Ах вы, бродяги северные, привыкли там на краю земли филонить и тут хотите отсидеться? Не оыйдет! Не затем я по начальству бегал, чтоб вы тут сидели!

Иван подошел, обнял нас обоих сразу, а потом долго мял поочередно, то будто бы любуясь нашим видом, то изучая.

Наконец восторги, вызванные встречей, улеглись, и мы разговорились.

Рассказали Богатырю, чем мы занимались все это вре­мя, как воевали в Заполярье.

Иван объявил, что завидует нам.