ИВАН БОРОДУЛИН

Было за полночь, когда мы с Людмилой встали нэ лыжи, и я провожал ее все двенадцать километров. Прощаясь, договорились, что будем по возможности вс тречаться в свободное время. Но, к сожалению, такого времени ни у меня, ни у нее в ближайшие дни не ока­залось.

Дело в том, что нам подвалила удача. Наблюдая за обороной противника, мы установили, что стык между высотаАи Стог и Верблюд немцы, по существу, не охра­няют и лишь держат лощину под прицелом со своих опорных пунктов. Тихой снежной ночью наша пятерка (Ромахин, Ерофеев, Гришкин, Михаил Сырин и я) сумела пробраться в ближние тылы фрицев. За несколько часов мы обнаружили и нанесли на карту две вражеские ба­тареи.

На следующую ночь снова сходили к немцам той же дорогой — потребовалось уточнить и проверить неко­торые данные. Задание было выполнено без всяких при­ключений, если не считать совершенно нелепого случая с нашим уважаемым Петром Тришкиным.

Мы подбирались к стыку высот, когда пошел густой снег, началась метель. Дудочка, с утра смурыгавший но­сом, вдруг раскашлялся. Я шикнул, но Гришкин ничего не мог поделать с собой, как ни старался — кашель ду­шил его. Приказываю ему возвращаться в свои траншеи.

PAGE176

Петр понимающе кивает и через минуту пропадает в снежной пелене.

Вернувшись на другой день, мы от самого же Дудоч­ки узнали историю о том, как он взял пленного и сам был пленен поваром второго батальона.

— Ну топаю себе, направление вроде бы верное,— н охотно выдавливает Дудочка. — Да сножищв, ветер, –ими знаете, глаза застилает. Стану спиной, дух перевс-гти, и опять помаленьку топаю. Долго шел, только едруг

лышу: похрапывает кто-то рядом, обернулся — прямо 1а меня прет что-то белое и громадное. Тут и мой ка­пель пропал. Прыгнул в сторону. Лежу, а мимо, смотрю, ;ошадка трусит, за ней в санках человек, весь белый от нега, согнулся крючком и застыл, как на картинке. Крен его знает—иль наш, иль немец.

Ну и пристроился я сзади на полозья — лошадка-то нашу сторону прет. Возница на передке не шевелится. 1ошарил в санках: термосы, в каких немец супы на пз->едовую возит, винтовка. Ага, думаю, стало быть, супо-;оэ в пурге заплутался. Я его, голубчика, вместе с ужи-юм сейчас к своим представлю. Только это подумал, лышу: «Руки вверх!» Гл5Йку, лошадка стоит около две-ей батальонной кухни, а рядом с санями повар карабин зскинул, вот-вот стрельнет. Гришкин умолк.

— Что ж дальше-то, Петя?

— А ничего интересного. Разобрались, что к чему. Но, как мы узнали, повар и солдаты, дежурившие по

кухне, прежде чем разобрались, дали Гришкину не­сколько увесистых оплеух за строптивость и неподчине­ние приказу.

Пленный гитлеровец, доставивший себя и Гришкина в расположение нашего полка, дал ценные сведения

177

о размещении вражеских подразделений. Он действи­тельно возил питание на передовую и, курсируя от кух­ни до опорных пунктов, знал немало.

Не успели мы передохнуть после вылазки в тыл, как вавцд получил задание — патрулировать нейтральную полосу между пограничными постами и левым флангом обороны дивизии. Таким образом, надежда на встречу с Людмилой опять лопнула.

Однажды вечером, когда мы уходили нести патруль­ную службу, Ромахин попросил оставить его с дежур­ным отделением.

— Натер ногу. Боюсь, как бы хуже не было,— и Ромахин с готовностью взялся снимать валенок, чтобы показать натертую пятку.

— Ладно, оставайся,— разрешил я. Утром, поставив лыжи, я зашел в свою землянку, со­бираясь будить Ромахина, и обомлел.

В землянке, воткнув в дощатый стол локти и зажав голову ладонями, сидела Людмила. Увидев меня, она сердито отвернулась.

— Это вы?—пролепетал я в растерянности.

— А вы будто бы не знаете?—сердито отозвалась она.

— А что случилось?—с тревогой спросил я.

— Неужели вы и вправду ничего не знаете?

— Я ничего не понимаю.

Оказывается, Ромахин со своими неизменными друзь­ями Гришкиным и Ивановым, желая избавить меня от душевных мук, не оставшихся для них секретом, в бук­вальном смысле похитили балерину и привезли на Шпиль.

Я поднялся, чтобы разыскать и наказать виновников за хулиганство, но она сказала, что ребята осознали

PAGE178

свою вину и даже предлагали отнести ее обратно на руках.

— А как же все-таки они вас похитили?

— Очень просто. У нас шло собрание. Меня вызвали из палатки. На улице в темноте ко мне подошли трое, набросили на голову шубу, подняли на руки и понесли. Сначала я очень испугалась и закричала. Но потом узна­ла голос ТЕоего связного.

Как выяснилось, Людмилу Кулагину похитители тащи­ли 12 километров на волокушах для станкового пулеме­та, а доставив на Шпиль, перепугались и едва уговорили Людмилу не подымать шуму до моего прихода. Добав­лю, что виновники, чувствуя неладное, ушли за перед­ний край с отделением Николая Верьялова и более су­ток не попадались мне на глаза.

Весь день Людмила провела у нас в гостях. А к ве­черу я попросил капитана Терещенко отпустить меня на прощальный концерт грузинских артистов в медсанбате. Капитан дал разрешение. На другой день утром труппа, а с ней и Людмила Кулагина, уехала на другой фронт.