Иван Ефремов. Издание 2-е, дополненное

Ефремова Александра Паулиновна терпела с большим трудом, считая его выскочкой, дилетантом в палеонтологии, не имевшим научной школы, постоянно припоминая ему отсутствие диплома, и демонстративно не здоровалась с ним за руку. При встречах, правда, старалась относиться к нему максимально сдержанно, зная покровительственное отношение Борисяка: тот помнил, как юный искатель, мечтающий об охоте за ископаемыми, пришёл к нему в кабинет. Сам же Борисяк в институте появлялся редко по причине нездоровья.

В экспедиции все мелкие заботы отодвигались, действовал один мощный вектор научного поиска, неотделимый от самого тесного взаимодействия с различными силами природы. В городе внимание вынужденно дробилось, разбивалось на несколько потоков. В череде бытовых дел ещё более, чем в поле, нужно было держать цель, к которой стремились бы извилистые пути мысли. После смерти Сушкина Иван искал учителя, человека, которому он мог бы доверить самые важные свои мысли. Ни Гартман-Вейнберг, ни стареющий Борисяк на эту роль не годились…

19 ноября 1930 года двадцатидвухлетний Ефремов пишет письмо академику Вернадскому: «У меня есть некоторые новые взгляды на эволюцию наземных позвоночных в связи с равновесием СО₂ в атмосфере в разные геологические эпохи и ионизацией вод в присутствии различных элементов, например V, Cu, K. В настоящее время в СССР Вы единственный человек, от одобрения которого зависит судьба моих гипотез».

Ефремов посылает Вернадскому небольшую работу, перепечатанную на пишущей машинке. Ответа не было. Вполне возможно, что великий учёный при громадной занятости просто не смог прочитать присланную рукопись.

Размышляя о том, как образуются кладбища динозавров, какие диалектические закономерности лежат в основе разрушения пород и как эти породы осаждаются, Ефремов штудировал работы современных учёных-геологов. Иван живо интересовался новинками, не прошёл он мимо монументального труда профессора Михаила Михайловича Тетяева «Геотектоника». Исследуя формы складчатости, Тетяев считал, что в геологической летописи лучше сохраняются те породы, что накапливались в пониженных участках земной коры, не подвергавшихся разрушению. Значит, думал Ефремов, в каждом геологическом периоде будут сохраняться отнюдь не все типы осадков. Постепенно в сознании молодого учёного зарождалась идея будущей тафономии, накапливались всё новые и новые факты.

Палеонтология оставалась неизменной точкой притяжения мыслей Ефремова, но экспедиционная жизнь временно складывалась иначе.

Всех в институте взволновали результаты экспедиции Центрального геолого-разведочного института под руководством Б.А. Штылько: в 1930 году в Каменном овраге близ села Ишеево были найдены остатки улемозавров. Штылько был намерен продолжить раскопки и в 1931 году. Александра Паулиновна тоже собралась на Волгу, в междуречье великой реки и Свияги. В результате её экспедицией была собрана коллекция парейазавров.

Ефремов считал изучение захоронений под Ишеевом исключительно перспективным, несмотря на плохую сохранность самих костей: требовалось большое искусство препараторов, чтобы скелеты не рассыпались при первом прикосновении.

В новом полевом сезоне Ивана ждали Амур-батюшка и заманчивые дальневосточные земли, на которые ещё не ступала нога русского картографа.

Нижне-Амурская геологическая экспедиция

Проезжая на низкорослой бурятской лошадке по пологим увалам, где вольготно расположился Хабаровск, Иван мысленно призывал себя к терпению. Кончается июнь, две недели он торчит в этом городе[92], теряя драгоценное время, хотя уже 28 мая экспедиция должна была выступить на маршрут. Но это из столиц всё выглядит гладко, а на месте приходится распутывать множество нитей, развязывать сотни узелков. Слишком далеко от Москвы до центра Дальневосточного края.

В 1930 году ВЦИК и правительство РСФСР приняли решение о культурном и хозяйственном строительстве Дальневосточного края. «Зажжём в тайге маяки индустрии!» «Дальний Восток станет валютным цехом страны!»

Но как же можно строить новые заводы и фабрики, развивать промышленность, если богатства края ещё не исследованы геологами, а некоторые территории даже не нанесены на карту? Прозвучал новый клич: «Не оставим «белых пятен» на карте Родины»!

Зимой 1931 года Москва решила организовать несколько экспедиций для общего геологического исследования Дальнего Востока. В них входили более восьмидесяти местных геологических отрядов. Всего же было организовано 160 изыскательских партий. Опыта такой масштабной полевой работы ещё не было, не хватало квалифицированных научных кадров. Вновь прибывающим геологам часто приходилось получать совсем иные задания, не те, на которые они рассчитывали, вглядываться в карты новых маршрутов. Необходимые деньги для Академии наук задерживались, и даже в начале апреля организация всей исследовательской работы была под угрозой срыва.