Иван Грозный. Начало пути. Очерки русской истории 30–40-х годов XVI века

Примечательно, что, говоря о русском «долгом XVI веке», нельзя не отметить, что его деление на «половины», «золотую» и «серебряную», в общем довольно точно совпадает с делением, предложенным Ф. Броделем. Согласимся с тем, что точно так же, как по отношению к той же Англии или Франции можно сказать, что Россия времен Ивана III и даже Василия III – это совсем не та Россия, которая будет при Иване IV. И даже Россия в 1547 г., в начале самостоятельного правления Ивана Васильевича. Больше того, Россия в 1583 г., в конце жизни Ивана Грозного, и Россия в начале его самостоятельного правления при всей их схожести – все же несколько отличаются друг от друга, не говоря уже о том, что будет после. Своими действиями Иван явно порушил «старину», сам того не желая (можно ли сказать, что он попытался, и в каком-то смысле не без успеха, осуществить в России «консервативную революцию»?). Попытки же вернуть ее, предпринятые после его смерти «сверху», в конечном итоге в немалой степени поспособствовали наступлению Смуты начала XVII в., которая до основания потрясла и Русское государство, и русское общество. Консервативная реакция, наступившая после Смуты, всеобщее стремление восстановить привычный досмутный порядок вещей, в конечном итоге не имела успеха – да, внешняя форма как будто была восстановлена, но вот внутреннее содержание оказалось уже иным. И, естественно, что подспудное ощущение того, что окружающий мир изменяется, и явно не в лучшую сторону (причем эти ощущения явно присутствовали в коллективном сознании как всего русского общества, так и отдельных его «чинов» – освященного, служилого, торгового и земледелательного), не могло не породить и соответствующей реакции. Особенно бурный характер она принимает в XVII в. при первых Романовых («соляной бунт» 1648 г. и серия городских волнений конца 40-х – начала 50-х гг., «чумной бунт» в Москве в 1654 г., «медный бунт» и Раскол, Разинщина свидетельствуют сами за себя). Стрелецкий бунт 1682 г. как бы подвел черту под начавшимся в 1453 г. со смертью Дмитрия Шемяки русским «долгим XVI веком», став преддверием новой эпохи (хотя степень ее новизны, как считает американский русист Н. Колл-манн, вряд ли стоит преувеличивать[26]).

Однако все это будет потом, нас же интересует начальный этап этой эволюции. Где искать отправную точку этих процессов, когда началась «осень русского Средневековья»? Пожалуй, мы не слишком сильно погрешим против истины, если скажем, что все началось еще в первой половине XV в., точнее, во второй его четверти, во времена печально неизвестной (а как еще ее можно назвать, когда о ней знают немногие посвященные в перипетии русской истории позднего Средневековья?) «Войны из-за золотого пояса» между Василием II и его дядей Юрием Дмитриевичем, а после его смерти – его наследниками Дмитриевичами, среди которых особенно яркой и колоритной была фигура Дмитрия Шемяки. Эта русская «война престолов», растянувшаяся на без малого четверть столетия, изобиловала неожиданными поворотами, изменами, интригами, убийствами и казнями. Василий II сумел одолеть своих конкурентов в этой борьбе, но дорогой ценой – он не только лишился зрения, но и избавился от каких-либо иллюзий относительно человеческой природы. Юный княжич, пройдя через перипетии смуты до конца, возмужал и заматерел, превратившись в расчетливого, циничного, беспощадного и, что уж там скрывать, подозрительного до болезненности правителя, который особо не стеснялся в выборе средств и методов в борьбе со своими явными и потенциальными недругами. Отметим, что прозвище, данное ему, Темный, порой связывают не с его слепотой, а с последствиями неудачной для великого князя битвы с татарами под Суздалем в 1445 г., когда он был взят в плен неприятелем и был отпущен на волю за огромный выкуп. Злые языки утверждали, что одним из условий освобождения князя стало признание им своего вассального статуса по отношению к татарскому «царю» Улуг-Мухаммеду и превращение тем самым Василия в князя не «Тёмного», но «Темного», то есть обычного ордынского военачальника-темника[27]. И этот Темный князь, «перебрав людишек» в своих владениях и удалив (кого в могилу, кого в эмиграцию, кого в заключение) всех, кого мог бы опасаться или кому не доверял, возобновил собирание земель и явочным порядком, через все тот же «перебор людишек», серьезно продвинулся вперед в деле собирания власти в руках великого князя.