Иван Грозный. Сожженная Москва

После вечерней молитвы, трапезы и сбора ертаулы пока единым отрядом вышли из станицы Каменки. Бордак и Парфенов проводили ратников к низине. Переправились по перелазу и пошли по степи. Стемнело, но небо было чистое, звездное, на местности все видно. Прошли десять верст, вошли в урочище Васильки. Оно представляло собой сплошные развалины, среди которых чернели ямы землянок. Кое-где сохранилась городьба, все вокруг заросло бурьяном, стояли старые, одичавшие яблони, груши. Урочище находилось на небольшой возвышенности, там и встал отряд Ивана Пестова. Старший малого ертаула спросил у казака:

– Далече тут до дороги?

– Не-е, с версту, коли кто пойдет, то увидите.

– Добре!

Фадей Хохол помог Пестову определиться с местом, откуда удобнее было вести наблюдение, и показал на землянки:

– Объявятся татарские разъезды, прячьтесь в них. Туда они не сунутся.

Отдохнув в Васильках, Хохол повел ертаул Игната Лопырева на запад. Подошли к Муравскому шляху, спустились в балку, там спешились, осмотрелись. Дорога была пуста. Перешли широкую полосу, избитую конями и людьми, и двинулись к истоку реки Конской. До второго урочища Айкул добрались задолго до рассвета. Это бывшее поселение также было почти полностью разрушено, лишь кое-где остовы саманных домов. Те же землянки, бурьян, куски городьбы, деревья, рядом холмы. Прошли к ним, у подножия встали.

– С этих холмов будет Перекоп виден, – заговорил Хохол. – До него версты полторы, но выход из крепости орды не заметить не можно, к тому же тут, рядом с крепостью, если придут, встанут лагерем ногаи и черкесы. Начало похода не пропустите. Да чего это я, мне же с вами быть. Значит, не пропустим.

– А где обустроимся? – спросил Лопырев.

– Давай поначалу посмотрим холмы, потом пройдем по урочищу. И определимся со всем, – ответил Хохол.

Старший второго малого ертаула наказал ратникам отдыхать, не расседлывая коней. Сам же вместе с казаком поднялся на ближний холм. Впереди степь, сбоку степь, сзади степь.

– Ничего не видно, – проговорил опричник.

– Да, факелы на стенах должны гореть, может, их что заслоняет?

Поднялись на вторую, самую высокую вершину и увидели очертания крепости, факелы, а тако же костры недалеко от стен.

– Уже кто-то лагерем встал, – проговорил Хохол.

– Пошто с первого холма не видна крепость?

– Приглядись, рощицу видишь? Тут их немного, и жидкие они, но вид закрывают, особливо в темноту.

Вершина холма представляла собой небольшую площадку, заросшую можжевельником.

– Придется рубить кусты, дабы место расчистить, и рубить ныне ночью, – сказал Лопырев.

– Да, ночью сподручнее, – согласился казак. – Если не топором, а саблей, как косой, вырубленный можжевельник выбрасывать не след, он долго после сруба держится зеленым, месяцами, добрая маскировка.

– Так и делаем. Но поглядим и третий холм.

– А он тебе пошто? – спросил Хохол.

– Посмотрим, может, оттуда вид лучше.

– Не-е, третий холм ниже этого, но коли скажешь…

– Идем!

Прошли на третий холм. Оттуда крепость была видна, но только наполовину. Решили выставить дозор на среднем холме.

До рассвета наблюдатели были на месте, как в Васильках, так и в Айкуле. И уже с утра в ближнем от станицы урочище ратники увидели войско, двигающееся со стороны Дона.

Стоявший, вернее лежавший на посту Сизов подал сигнал в стан, что был устроен посреди урочища. К наблюдателю вышел Пестов:

– Чего, Сашко?

– Глянь на тракт.

– О, рать идет! Это ногаи, а может, черкесы, хотя нам-то один черт, прости меня Господи!

– И сколько же их?

– Точно не посчитать. Если навскидку, считая, что в отрядах, что идут колонной, где-то человек по сорок. А отрядов пять, получаем две сотни.

– Это первая колонна?

– Да. Видать, ногаи стояли где-то лагерем, с утра двинулись к Перекопу.

– Глядим дальше.

Движение ордынцев продолжалось до полудня. Затем наступил перерыв. Пыль снесло в сторону моря, дорога опустела, дабы вновь заполниться отрядами после того, как светило начало ход к западу. И так до захода солнца. В общем, ратники насчитали примерно три тысячи воинов, каждый из которых имел при себе одного, а то и два коня, обозы, от трех до десяти арб, с мулами и тягловыми лошадьми.

Отвалившись от кустов, Пестов проговорил:

– Немалое войско, это, видать, рать одного ногайского улуса, а у ногаев их много.

– Орда же вроде как рассыпалась, – зашептал наблюдатель Федор Верга, заступивший на пост до ночи.

– Ногаи разделились давно, на большую, малую еще какую-то, не помню, орды, но и до сих пор каждая из них может выставить по два-три десятка тысяч воинов.

– Интересно, сколь же их будет?

– Столько, сколько крымский хан привлек на свою сторону биев, предводителей ногаев.

– И на что ему ногаи, коли собирается идти до Козельска, опустошать южные земли?

– Это, Федя, ты у Девлет-Гирея сам спросишь, когда поймаем его.

– Ага, его поймаешь, – усмехнулся опричник. – С ним тысячи нукеров.

– Ты считал?

– А чего ему, долго собрать большую охрану? Возьмет сколько нужно басурман, да и есть у него своя охранная рать.

– Ладно, нечего языком трепать, смотри за дорогой!

– А я чего делаю, тока мыслю, по темноте ногаи не пойдут, им то не треба.