Иван Грозный. Сожженная Москва

– Сделаем, государь! – дружно поднялись Парфенов и Бордак.

Царь улыбнулся, только как-то невесело:

– Верю, оттого и отправляю вас, а не поручаю дело воеводам крепостей или другим князьям да боярам. У нас ежели народ за веру и родину готов головы сложить, то вельможи некоторые, не скажу, что большинство, но многие тока и думают о том, дабы подороже предать Русь нашу. Оттого и гнев мой на них.

– Праведный гнев, государь, – проговорил Парфенов.

– Ступайте, верные мои воеводы, надежу на вас возлагаю большую, полномочия даю не ограниченные ничем, окромя указа моего личного, но и ответственность великую. Завтра опричная дружина должна уйти из Москвы. Десятками по разным сторонам, дабы собраться в одном месте, что определите сами. Коли спросить чего желаете, спрашивайте, смогу, отвечу.

– У нас в дружине, как получается, опричников три десятка, у каждого свой начальник, да мы двое, – произнес Парфенов. – Первый воевода – твой покорный слуга, Михайло – второй. Я же считаю, у него больше опыта, и ему след встать во главе отряда. Как на то смотришь ты, государь?

– Просто. Коли опыта больше у боярина, и ты, княжич, сам предлагаешь ему главенство, то так тому и быть. В опричном отряде первый воевода – боярин Бордак, ты, княжич, – его помощник.

Парфенов кивнул.

– Извиняй, государь, за собакой Икрамом не зря охотились? – заговорил Бордак.

– Не зря. Написал он послание Девлету с просьбой оказать милость да обменять на пять сотен наших невольников. Тех, что он продал, пес, уже не вернешь, может, этих вызволим.

– Перед нашествием вряд ли.

– Зима еще впереди, орда двинется от Перекопа не раньше мая. На обмен времени хватает. Коли, конечно, хан решит оказать милость своему верному мурзе. Я думаю, окажет, потому как родственники они.

– Ну и добре, что не зря.

– Ступайте!

Парфенов и Бордак поклонились и вышли из залы, в коридоре их ждал четырехпалый Гордей. Он уже ведал, что идет вместе с опричной дружиной на задание царя.

– Вот голова моя дырявая, про собаку Икрама спросил, об обозе нет! – уже во дворе воскликнул Парфенов.

– Не беспокойся, княжич, обоз подготовят. Григорий Лукьянович озаботился, – успокоил его четырехпалый опричник.

– Ну и добре. Ты к себе, Гордей?

– Я тут проживаю, во дворе.

– Один?

– А вот до того вам, вельможам, дела быть не должно.

– Э-э, Гордей, так не пойдет, заносчивости в единой дружине проявляться не след. И не тока пред воеводами, но и пред рядовыми опричниками, – посмотрел на него Михайло.

– Ладно. Могу идти?

– Завтра к нам выйдешь со двора с обозом.

– Слушаюсь!

– После вечерней молитвы всем десятникам быть на подворье княжича. То передай им.

– Передам. Мне там быть?

– Тебе нет, ты посмотри за обозом. Большой он не нужен, две телеги хватит, ну, и лошадей к нему добрых.

– То, как Григорий Лукьянович решит.

– Ладно, поехали мы.

Бордак с Парфеновым выехали к мосту через Неглинную, проехали на Варварку. Там, у подворья княжича, остановились.

– С чего начнем, Михайло? – спросил княжич.

– Выйдем к селу Петровка, мыслю, самое подходящее место, там определимся, сейчас чего гадать?

– Добре. К сбору десятников я все подготовлю, лишних людей уберу.

– До вечера!

Парфенов заехал на подворье, Бордак поехал к себе.

Как обычно, Алена ждала его во дворе.

– Что, Михайло? – спросил она.

– Разлучиться нам придется, Аленушка.

– Я так и знала. Надолго ли?

– То не ведомо, мыслю, ненадолго.

– Треба собрать сумы?

– Потом. После вечерней молитвы и трапезы пойду к Василию, вернусь, соберешь.

– Хорошо.

Они прошли в дом.

Вечером Бордак снова прискакал на подворье Парфенова.

– Гости в доме, Михайло Лексеич, – сказал встретивший его служка.

– Все пришли?

– А я знаю, кто должон был придтить? Трое опричников.

– Ты смотри тут, чтобы посторонние не шастали перед городьбой.

– Угу!

Бордак зашел в дом.

В гостевой комнате на лавке за столом сидели княжич, десятники Лука Огнев, Фома Рубач и Яков Грудин.

Воевода поприветствовал опричников, те ответили.

Василий объявил о назначении Бордака первым воеводой, предложил место рядом с собой. На столе была расстелена старая карта.

– Я уже поведал десятникам, что предстоит поход по местам ближним, – сказал княжич.

– Да мы знали о том, – подал голос Огнев.

– Ну знали, значит, коротким разговор будет, – кивнул Бордак, устраиваясь на скамье. – О том, что после завтрашней утренней молитвы и трапезы выезжать по разным сторонам придется, тоже знаете?

– То нет!

– Тогда слушайте. – И Михайло стал показывать на карте: – Ты, Лука, выезжаешь по этой дороге, ты, Фома, по этой, ты, Яков, по этой. Собираемся вместе у деревни Петровка, что на Рязанской дороге. С нами пойдет гонец, которого дал государь, вы его знаете, это четырехпалый Гордей.

– Знаем, как же, – закивали десятники. – Кто же Гордея на опричном дворе не знает?

– Сбор всей дружине в роще слева от деревни. Дале пойдем тоже лесами к Мурому, вернее, к селу Варное на Оке, там местные сторожа видели отдельные конные отряды татар.

– Крымчаки разбойничают? – спросил Рубач.

– О том вестей нет.