Иван Грозный. Жены и наложницы «Синей Бороды»

Как прикажете поступить со следующим казусом: источник под названием “Мазуринский летописец” сообщает, что специально созванный Собор дал царю разрешение на четвертый брак с “царицей Анной” (речь тут может идти исключительно о Колтовской). Однако два года спустя была написана “Новгородская вторая летопись”, где сказано, что царь только что женился третьим браком на Марфе Васильевне Собакиной. Четвертый брак, согласитесь, никак не может предшествовать третьему. Обе летописи, безусловно, подлинные. Вот такая неразбериха царит в описаниях Иоанновых браков…

Ну, а что же фантазеры? Они внесли свой вклад, можете не сомневаться! Джером Горсей поведал землякам, что «тиран», оказывается, развелся с женой-черкешенкой, заточил ее в монастырь, после чего «выбрал себе в жены из многих своих подданных Наталью, дочь князя Федора Булгакова, славного воеводы, пользовавшегося большим доверием и опытного на войне. Но вскоре этот вельможа был обезглавлен, а дочь его через год пострижена в монахини».

Никто, кроме Горсея, ни о какой “Наталье Булгаковой” не упоминает, да и существование “князя Федора Булгакова” вроде бы под большим вопросом. Но Горсей, похоже, послужил первопроходцем в сомнительном мероприятии по фабрикации вовсе уж мифических “жен Грозного”. Его последователи таковых наплодили несметное количество: Авдотья Романовна, Анна Романовна, Марья Романовна, Марфа Романовна (дались им эти Романовны!), а также Амельфа Тимофеевна и Фетьма Тимофеевна. Все до одной — персоны вымышленные».

К сожалению, приходится в очередной раз констатировать, что история — это такая наука, в которой нет ничего объективного. Не то что любое мнение, любой документ можно оспорить: даже если он и является подлинником, то лишь отображает чью-то субъективную позицию по тому или иному вопросу. А где гарантия, что эта позиция верная? В связи с этим вполне обоснованным выглядит утверждение о том, что историк — это человек, избегающий мелких фактических ошибок при построении совершенно ошибочной общей картины. И уж точно недаром говорят, что никто так не изменил историю человечества, как историки.

Глава десятая. Мария Нагая

Для начала — несколько слов о Богдане Яковлевиче Бельском, двоюродном брате Малюты Скуратова и новом фаворите Ивана Грозного.

По словам Л. Е. Морозовой и Б. Н. Морозова, он был «большой охотник до красивой одежды и изысканных вещей». Эти же историки утверждают, что «среди современников возникли слухи о том, что Богдана с Иваном Грозным связывали особые отношения».

Особые? Если сказать так и при этом многозначительно ухмыльнуться, то у современного человека, уже привыкшего ко всему, может возникнуть ощущение… Впрочем, не надо никаких ощущений. Лучше оперировать фактами, а их-то как раз в этом деликатном вопросе и нет — одни туманные предположения да намеки на «порочную связь».

В любом случае, Богдан Бельский теперь постоянно находился при царе, а его главным соперником за место царского фаворита с некоторых пор стал Афанасий Федорович Нагой.

Биограф Ивана Грозного Р. Ю. Виппер характеризует последнего так: «Таков Афанасий Нагой, находившийся в Крыму в 60-х годах, когда так важно было, среди разгара Ливонской войны, сдерживать воинственный пыл татар, готовых то поддаться подкупу со стороны Литвы и броситься на Москву, то идти вместе с войсками султана на Астрахань».

Следует отметить, что Иван Грозный всю жизнь избегал вдовства. По какой-то одному ему ведомой причине он верил, что только в браке может обрести покой и спастись от греха. Как говорится, блажен, кто верует…

О настроении царя в описываемый период времени Р. Г. Скрынников пишет так: «Задумав в очередной раз жениться, он не решился устраивать новые смотрины, наподобие опричных смотрин 1570–1571 годов, а положился на вкус последнего временщика — всесильного Афанасия Нагого, сына боярина Федора Нагого. Нагие были куда знатнее Собакиных и Васильчиковых».

Да, они были куда знатнее, однако пробиться в так называемую «элиту» им долгое время не удавалось. А ведь родословные книги гласили, что род Нагих происходил от некоего Ольгерда Преги, который выехал в Россию из Дании аж в 1294 году, поступил на службу к великому князю Тверскому, принял православие под именем Димитрия и женился на родной сестре великого князя — княжне Ярославне. Его праправнук, Семен Григорьевич, получил прозвище Нога (Нага). В 1495 году он переехал из Твери в Москву и стал служить у великого князя Ивана III. От него-то, как считается, и пошли Нагие.

Отец Афанасия Федоровича Нагого тоже находился при московском дворе и, как пишут Л. Е. Морозова и Б. Н. Морозов, «был вынужден смириться с малозначительной должностью ловчего»[15].

Все коренным образом изменилось в 1549 году, когда Евдокия Нагая, дочь Александра Михайловича Нагого и двоюродная сестра Афанасия Федоровича Нагого, вышла замуж за Владимира Андреевича Старицкого, двоюродного брата Ивана Грозного. И хотя через несколько лет брака (в 1555 году) она ушла в монастырь, эта связь поспособствовала возвышению рода.