Иван III — государь всея Руси. Книги 4,5

Иван Иванович с презрительной улыбкой смотрел на тверские стены, где все еще бестолково метались воины. Наконец сверкнули из бойниц огни, окутали их дымом, и пушечный грохот потряс воздух. Молодой государь, жадно впиваясь глазами в ряды своих пушек, погнал к ним коня.

— Как тверичи-то бьют? — крикнул он.

— Ни едино ядро, государь, до нас не достигло, — смеясь, отвечали пушкари, — ближе к нам, чем за сто шагов, ни одно не попало…

— Добре, — весело воскликнул Иван Иванович, — наши же медные дятлы и стены и башни их насквозь продолбят!..

— Токмо ранее мы, государь, — со смехом ответили пушкари, — все пищали и пушки их, яко бабки, со стен посшибам!

— Ну, будь по-вашему, — согласился Иван Иванович и отъехал назад, на свое прежнее место.

Снова грозно грохнули московские пушки, окутываясь дымом, снова от стенных и башенных бойниц полетели в разные стороны обломки камня и бревен.

После этого залпа Тверь долго не отвечала. Уж давно затихли в окрестностях все отголоски пушечного грома, когда неожиданно с крепостных стен раздался недружный и довольно жидкий залп.

— Москва! — закричали московские пушкари. — Москва!!

Иван Иванович, обернувшись к воеводам, воскликнул с довольной улыбкой:

— Видать, наши-то немало уж посшибали пушек со стен…

— Истинно, государь, — заговорили воеводы, — а у нас все пушки целехоньки!

— Наши-то медные дятлы знай собе долбят да долбят, — продолжал молодой государь. — Мыслю, ежели не нынеча, так утре дядя Михайла-то миру запросит, ворота…

Новый рев и грохот пушек заглушил его слова… Со стен снова полетели обломки, а внутри проездной башни сверкнул в дыму багровый огонь, и все содрогнулось от страшного грома…

Когда рассеялся дым, в середине башни зияла огромная пробоина, а верхушка ее слегка скривилась набок.

— Видать зелье пороховое в башне-то взорвалось, — сказал один из воевод.

— Много было зелья, — добавил другой, — вишь, как все разворотило…

Прошло достаточно времени, но Тверь не отвечала. Это обеспокоило Ивана Ивановича. Подозрительно поглядывая на осажденный город, он молвил:

— Не блазнитесь, воеводы, легкой победой. Мыслю, тверичи, видя превосходство наших пушечников, на отчаянность некую решиться могут. Выбегут из стен своих, и их конники посекут наших пушкарей…

Началась дума с воеводами, как лучше отодвинуть пушкарей подальше от главных и боковых ворот, и о том, куда ближе и выгодней продвинуть конные полки к тверским стенам…

— А может, нам самим ночесь приступать будет надобно, — задумчиво молвил один из воевод.

— Может, и так содеем, — ответил государь. — Токмо нам начеку надо быть все время. Береженого и Бог бережет…

Нынешнее лето, начиная с июня четырнадцатого, по всему северу Руси, от Пскова, Луги, Копорья, Олонца и в новгородских землях по всему Заволочью, вплоть до Перми Великой и устья Печоры, лили дожди непрерывно весь пост по самый Петров день. Ручьи и реки и даже озера из берегов вышли, словно половодье весеннее там началось. У ржи тогда смыло дождями почти весь цвет, и пошло много ее на пустую метлу и на солому. При такой непогоде все там дороги сухопутные испортились, и не стало никаких путей на север, кроме как на лодках по рекам и озерам…

Это все крайне заботило государя Ивана Васильевича. Боялся он, как бы не прекратилась теперь, в самое нужное время, доставка железа от берегов Копорья и Луги и с Железного поля, а с Усть-Печоры — доставка меди…

— Не верю яз князю Михайле, — говорил он дьяку Майко, — хоть и на полную волю мою добил челом мне и сложил крестное целованье Казимиру. Днесь вестник был у меня от князя Ивана. Сказывает сын-то, что и у него и у боярина Малечкина сумленье есть от великого послушания князя Михайлы. Согласен он на все, о чем мы с тобой в докончанье писали. Меня и сына моего Ивана почитает старшими братьями, не будет ни в чем без моего ведома ссылаться ни с Казимиром, ни с детьми его, не будет принимать никого из детей князей можайских, галицких и боровских…

— И у меня, государь, веры сему нет, — сказал дьяк Майко, — заставы же наши от Вереи к литовскому рубежу двух конников заприметили и погнались за ними. Один-то ускакал, другого с коня стрелами сбили. Перед смертью успел он сказать — провожал-де человека князя верейского к Казимиру с вестями из Москвы.

— Пошто не разведали больше? — нахмурясь, спросил Иван Васильевич.

— Кровью изошел. Две стрелы в нем было, да когда брали, саблей еще рубнули. Заставы же от Москвы до Вереи сказывают, проезжали мимо них вестники от княгини твоей. Бают, посылала она их к родной племяннице своей, ко княгине верейской Марье Андревне.

Поднявшись со скамьи, Иван Васильевич медленно прошелся вдоль покоя.

— Да, много еще зла и в уделах и в самой Москве таится, — мрачно проговорил он. — Курицына нам бы скорей вызволить! Да вот еще гребта: путей-дорог во псковских и новгородских землях совсем не стало, неведомо, как обозы оттоль идут. Поеду днесь на Пушечный, сведаю там о сих делах.

Государь помолчал и спросил:

— У нас погода-то, кажись, везде хороша? А как дороги? Ведь июль настал. Макушка лета — самый жар да сушь должны быть!..