Иван Крылов

«Хотя на водах и запрещено заниматься делами, но всё не худо иметь всегда при себе в кармане нужные бумаги. Эта глупость напоминает мне анекдот Крылова, им самим мне рассказанный. Он гулял или, вероятнее, сидел на лавочке в Летнем саду. Вдруг… его. Он в карман, а бумаги нет. Есть где укрыться, а нет, чем… На его счастье, видит он в аллее приближающегося к нему графа Хвостова. Крылов к нему кидается: “Здравствуйте, граф. Нет ли у вас чего новенького?” – “Есть, вот сейчас прислали мне из типографии вновь отпечатанное моё стихотворение”, – и даёт ему листок. – “Не скупитесь, граф, и дайте мне два-три экземпляра”. Обрадованный такою неожиданной жадностью, Хвостов исполняет его просьбу, и Крылов с своею добычею спешит за своим делом».

Позже встречались красоты уже другого рода. Долгое время литературоведы на потребу советской пропаганде подтягивали Ивана Андреевича в стан великих реалистов к радетелям великих перемен. Но он и впрямь не был революционером. Зато был достаточно умён, чтобы после Великой французской революции убедиться: история развивается не по векторам, намеченным философами-просветителями. Война, ступившая на землю России 12 (24) июня 1812 года и именовавшаяся «нашествием двенадцати языков», так как состав армии Наполеона был многонациональным, подтвердила: то, что просто в мыслях, оказалось сложно в жизни.

В результате изменения собственной философии недавний политический бескомпромиссный либеральный вольтерьянец становится политическим писателем противоположного направления. Уже в августе 1812 года были опубликованы две басни И. А. Крылова: «Кот и Повар» и «Раздел». Так начался цикл басен об Отечественной войне.

Полагают, что поводом для написания басни «Кот и Повар» стала медлительность действий военного министра Барклая де Толли. Однако самое интересное, что, во-первых, басня как таковая не относится к историческим жанрам литературы. Во-вторых, Крылов – человек гражданский, никогда на поле боя не бывал и военной наукой не занимался. Сегодня мы таких, кто берётся рассуждать о том, как воевать, не имея на то соответствующих знаний и навыков, называем «диванными стратегами».

Из чего Крылов исходил? Руководствовался здравым смыслом. Тем самым, на который ссылался не он один. Вам напомнить строки М. Ю. Лермонтова: «Мы долго молча отступали, // Обидно было, боя ждали…»? Вот и Крылову было обидно. Баснописец жаждал сражения и победы. И не только он. Требовали принятия энергичных мер и меньше деликатничать, то есть бить врага, не ведя с ним никаких дипломатических переговоров, многие.

Брат царя с группой генералов явился к Барклаю, накричал на него, назвал «немцем, подлецом и изменником, продающим Россию». Великий князь Константин, как известно, «стопроцентный русак» (сын урождённой принцессы Софии Марии Доротеи Августы Луизы Вюртембергской, внучатой племянницы Фридриха Великого, короля Пруссии), говорил: «Не русская кровь течёт в том, кто нами командует»…

Считается, что крыловская басня выразила общее желание действий. Крылов считал, что дух войска важнее стратегического искусства полководца. Переводя событие на современный язык, приходится сказать, что уловивший некие флюиды ходивших на эту тему эмоциональных разговоров популист Крылов попал в струю какой-то части правительства, армии и общества, которая не готова была терпеть поражение. Вот только возникает вопрос: каким образом Крылов был в курсе, что есть эти самые недовольство и общее желание?

Император энергичные меры принял: сменил Барклая де Толли, «немца и изменника», на Михаила Кутузова, «русского и патриота», который… продолжил выполнять стратегический план, ранее предложенный его предшественником и утверждённый Александром I. Это позволило Наполеону после Бородино войти в Москву.