Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы

Затем, нагрев деталь до красного цвета, заклепал, и замок был готов. Это был большой, во всю дверь хитрый замок, с несколькими пружинами, просто гордость умелого мастера. Сначала надо было нажать на два места в хитром узоре, а только затем ключ мог открыть щеколду запора. Купец Федор Конюхин обещал за работу целых десять рублей, но работа того стоила. Корпели они над этой прекрасной вещью почти месяц. Снаружи же это была железная узорчатая дверь, очень красивая, сделанная для каменного подклета с дорогим товаром.

– Хорошо сработали, отец, – гордо говорил Иван, любуясь на тонкую работу.

– Неплохо. Сейчас повезём наше детище к купцу Фёдору Романовичу. Пойду, телегу приготовлю.

Устьян и Василий, младшие сыновья, держали под уздцы их коня, Огонька, а Семен Петрович и Иван деловито и осторожно укладывали железную дверь на солому в телеге. Поправили всё получше, увязали. В повозку положили и молот с двумя ломами, что бы повесить на петли дорогущую штуковину. Васька побежал открывать воротины, и успел удержать собаку, ухватив её за ухо.

– Эй, Дружок, куда собрался? – выговаривал он здоровенному псу, – сейчас все вернутся, – и потащил больше не упиравшегося четвероногого друга к его будке.

Собака была хорошей, зря Дружок не лаял, но сторожил хорошо, правда, не любил оставаться один, жутко выл, когда семейство ходило послушать службу в церковь.

Младший сын вёл коня под уздцы, повозка не спеша катила по дороге, иногда телегу встряхивало на ухабах, так что Семён держался за край, боясь, что плод тяжёлых трудов упадёт на дорогу. У ворот купца стоял работник, играющий на рожке. Наигрыш был не нов, но приятен, так что Иван даже заслушался. Но отец прервал усилия нового Давида, в этой пасторали, и крикнул:

– Открывай! Мы к Федору Романовичу Канюшкину замок и дверь привезли. Доложи в доме.

– Он уж заждался, все глаза просмотрел, – и стал отворять ворота, заскрипевшие в плохо смазанных петлях.

Ворота были слажены на совесть, Ваня засмотрелся на красивую и ладную резьбу- львов и единорогов на дубовых досках. И сделано всё было ровно и красиво, строго на одной линии. Столбы были изукрашены травяным узором, и покрашены красной и синей краской. Устьян завел повозку, купец спустился по лестницу, и тут же почти подбежал к роскошной вещи. Семен и Иван поставил дверь к подклету.

– Зело пречудесно исполнено, умелец, – и передал замшевый кошелёк, – сейчас открою двери в подпол. Анфим, посвети!

Дворовый поспешая принёс масляный фонарь, а когда, осердясь, купец Канюшкин затопал ногами, принёс ещё два. Семён Петрович кивнул головой. Так света хватит.

– Иван, ремни давай. Смотри, которые хорошие и крепкие.

Сын протянул толстые сыромятные ремни, и охнув для порядка, мастера Мошкины стали опускаться по крутой каменной лестнице. Впереди светил хозяин дома, замыкал шествие трудолюбивый Анфим с двумя светильниками. Отец и сын поставили дверь у стены, рядом с проёмом, Ваня сбегал за инструментом. Железное полотно поставили на камень, и ловко одели на петли. Дверь плотно прилегала к кованому косяку, Семён был доволен.

– Пусть все уйдут, Фёдор Романович, я должен показать, как открывается замок. Иван, оставь нас.

– Анфим, уходи, – приказал купец.

Оба поднялись наверх, слуга всё оглядывался назад, но Иван помог ему подняться, потянув за руку.

– Пошли, не след смотреть, – строго сказал юный умелец.

– Что там, колдовство какое?

– Умельство хитрое, – приговорил Иван, – не зная, дверь не открыть.

– А ты сам знаешь? – подначил стрельца дворовый, – небось и тебе отец не сказал?

Мошкин – младший не сказал ни слова, лишь лихо сдвинул шапку на правое ухо. Чего там говорить? Батя сейчас покажет купчине, что да как, и они балками закроют дверь, что бы никто не снять её с петель. Так и случилось, работа была сделана, а купец по- уговорённому принёс икону, Семён поцеловал её, перекрестился, и произнёс:

– Никому не скажу, Фёдор Романович, вот тебе святой крест!

– Господь с тобой, Семён Петрович, – и купец поклонился в ответ, – Поешьте, на дорожку?

Отказываться было нельзя, и трое работников сели за богатый купеческий стол. Разносолы приносила дочь, Елена Фёдоровна. Её видел в церкви Иван не раз вместе с отцом. Купеческое семейство стояло недалеко от алтаря на почётном месте, ведь храм возвёл отец купца Канюшкина, Роман Прохорович, не пожалев казны на каменное здание. И мастер добрый ставил, Кузьма Тощий, ученик Петра Малого, фрязина.

Красивая была девица, купеческая дочь, да статная. Не жалел для неё отец серебра на наряды – из персидского шёлка сарафан, опашень тоже из шёлка, всё тёмно – синего яркого цвета, рубашка голландского полотна, налобная повязка парчовая, башмаки козловой кожи.

Но Иван удивился, что её пригожее, густо набелённое лицо с румянами на щеках, зачерненными бровями, так часто обращалось к нему. И красавица даже тихо ему сказала:

– Я пироги сама пекла…

Давно вдов был богатый купец. Любимая жена Ульяна Юрьевна умерла от чахотки, оставив дочь на попечение мужа. Фёдор Романович тихо говорил с Семёном, успевая поесть, затем они ударили по рукам, видно, договорившись.