Иван Опалин

— Авилов, Андрей Игнатьевич, — представился собеседник, слегка наклонив голову с безупречным пробором. — Некоторые зовут меня Щеголь, но я, знаешь, предпочитаю обращение по имени-отчеству. Играю на бильярде… По-моему, ты и сам это видел, — он покосился на дуло пистолета. — Может, обойдемся без оружия? Есть разговор.

— Какой еще разговор? — буркнул Опалин, убирая браунинг, и тут его осенило. — Слушай, это ты, что ли, зарезал того парня в подворотне?

Игрок поглядел на него с удивлением.

— Я не убийца, — сказал он, как показалось Опалину, крайне сухо. — Я пришел поговорить.

— Ага, — пробурчал Иван, снимая шапку, пальто и шарф, — а вошел как?

— Через дверь, — собеседник едва заметно усмехнулся.

— И что, тебя никто не видел?

— Да я не кричал о своем приходе, — спокойно ответил Авилов.

Его соболиная шуба лежала на диване, в пепельнице дымилась папироса, которая пахла лучше, чем иные духи. Он вел себя так, словно находился у себя дома, и это-то больше всего злило Опалина.

— Интересно, что ты сделаешь, если я вызову коллег и обвиню тебя в проникновении в чужое помещение? — запальчиво спросил он.

— Ничего. Позвоню Буденному. Или Калиновскому[88]. Мы иногда играем на бильярде, — пояснил Авилов, благожелательно улыбаясь.

Опалин почувствовал, что теряется. Не то чтобы его напугали громкие имена кремлевских небожителей — просто хладнокровие, с которым держался игрок, вызывало невольное восхищение. Кроме того, Иван не забыл, что именно этот человек пытался его предупредить, когда он заявился в трактир возле Сухаревой башни.

— Хорошо, — решился он. — Хочешь говорить — я тебя слушаю.

— Разговор будет долгий, — заметил собеседник. — Присаживайся, Ваня. Нам есть что обсудить.

Опалину очень хотелось взорваться, затопать ногами и сделать что-нибудь этакое, после чего игрок перестанет изображать из себя хозяина и приглашать его сесть в его же комнате. Однако Иван смирился и опустился на стул. Гость уселся на диван и, взяв из пепельницы папиросу, закурил ее. Теперь, когда он сидел, в нем не было уже ничего от барса, а виден был только хорошо сложенный мужчина лет 35 с довольно простым широким лицом и большими светлыми глазами. "Немец? — подумал Опалин, косясь на него, и тут же сам с собой решил: — Нет, не немец. По речи не уголовник, это точно. Бывший? — но и на бывшего, то есть дворянина или буржуя, гость не очень походил: широкие плечи и крупные руки выдавали скорее крестьянское происхождение. — Хорошо играет на бильярде, должно быть, большие деньги зашибает. Так-то так, да только ко мне он завернул без приглашения. Значит, умеет обращаться с отмычками, и тогда…" Но что "тогда", он додумать не успел.

— Это ты ищешь Стрелка? — спросил Авилов.

— Ну, я, — нехотя признался Опалин.

— А к Ярцеву зачем пошел?

— Ларион его брата убил. Я думал, Ярцев мне поможет, — тут, однако, Опалин не выдержал. — Слушай, а откуда ты все обо мне знаешь? И как меня зовут, и где я живу, и… там, в трактире…

— Люди много болтают, — уронил Авилов, пуская дым.

— Да, но откуда ты знал, зачем я пришел? Я же никому…

— Ты какую-то девку из обслуги разговорил. Ей это показалось подозрительным, и она сегодня побежала к хозяину. Все ему донесла. Савва тотчас вызвал Ярцева, ну и…

А ларчик-то просто открывался, подумал Опалин с горечью. Милая девушка Наташа просто его подставила, чтобы иметь возможность зарабатывать те же жалкие гроши, что и прежде.

— Это правда, что ты ему гранатой угрожал? — неожиданно спросил Авилов.

— Я не угрожал. Я просто достал ее, когда его шестерки из-за перегородки вышли.

— Да ты совсем с ума сошел, — сказал игрок, качая головой. — Ты хоть знаешь, с кем связался? Ярцев в 19-м году был атаманом шайки людей, которые тут, в Москве, подстерегали одиноких прохожих, убивали их и резали на мясо.

Опалин оторопел.

— Да, да, вот так, а Савва помогал ему это мясо продавать. Свихнулся ты, что ли? Нашел к кому за помощью обращаться…

Иван чувствовал, что проштрафился, наломал дров, и мало-помалу его стала охватывать злость. "Если бы не Петрович… Досье! Вот что надо было изучить, прежде чем туда соваться… Какой я болван! Но он сделал все, чтобы я ничего не узнал… И не зря Вася сказал, что с этим Ярцевым связано что-то мерзкое…"

— А ты меня предупредил, — проговорил Опалин, глядя собеседнику в лицо. — Почему?

— Почему? Ну, может, потому, что я знал — они захотят тебя убить или искалечить.

— Тебе-то какое дело?

— Мне?

Уже второй раз переспрашивает, сообразил Иван, значит, тянет время. Не такой уж он и непрошибаемый, хотя в бильярде, судя по всему, равных ему нет.

— Скажи, — заговорил Авилов негромко, сминая окурок в пепельнице, — ты серьезно намерен добраться до Стрелка?

— Более чем.

— И что ты с ним сделаешь, когда поймаешь?

— Ничего. Убью, и все.

— Вот так просто?

— Ну а что? На суде он начнет строить из себя невинную овечку, защитник будет талдычить про несознательность, пролетарское происхождение… Может, даже расстрела избежит. Один раз он уже отвертелся, слышал?

— Угу.

— Ну вот. Так что арестовывать его я не буду, а сразу в расход.

— А приятелей его?