Иван - царский сын. Часть 1(СИ)

Человеческие, они полны звериной боли, полны отчаянья, и, к счастью, Ваня не может хорошо рассмотреть, что случается с теми, кого касаются эти призрачные лошадки. Ему совсем не хочется видеть в подробностях гниющую плоть. Как отваливается она от костей, обнажая скелеты, как плавятся людские тела.

Квадратное, мягковатое лицо Салтана становится жестким, высеченным из камня, и он идет вперед - туда, где должна быть Морана. Он идет к трейлеру, раскидывая людей - и своих, и Гвидона - легко, как детей. Одна из лошадей топчется на месте, заметив его, перебирает ногами, готовясь, и скачет прямо навстречу. Она проходит прямо сквозь Салтана, и его тело дергается, как от удара, но не оседает. Ваня не видит его лица, но отлично помнит это выражение. Лошадь идет еще несколько шагов и спотыкается, разбиваясь дымом.

"Кощеева кровь", вспоминает Ваня, и отчего-то голос в его голове говорит голосом перевертыша.

Салтан продолжает путь. Он готов разорвать её голыми руками, готов зубами перегрызть ей глотку, он идет так, словно нет в жизни ничего важнее, чем её уничтожить. Чем причинить ей огромную боль. Ветер бьет его в лицо, лошади скачут, пытаясь сбить с ног, ударяясь своими невесомыми, белесыми телами, но он идет - шаг за шагом уничтожая любое препятствие.

Ваня и не представлял, что можно так ненавидеть.

Начинается явно какой-то пиздец.

Им нельзя терять ни секунды.

---

То ли их не считают врагами, то ли помогает хваленая кощеева кровь, то ли жар-птица - что бы это ни было, Ваня рад, что лошади проносятся мимо них, не касаясь. Из-за тумана он видит не дальше нескольких метров и старается не смотреть под ноги, чтобы не наткнуться на трупы. Васю он ведет за собой за руку - она жмурится и придерживает большое пальто второй рукой. Ваня никогда не был силен в ориентировании и несколько раз успевает проклясть перевертыша за то, что он бросил их, когда всё-таки возвращается к вертолету.

В белом мареве они едва на него не наталкиваются и еще долго всматриваются в окна кабины, пытаясь понять, тот ли вертолет нашли. Перевертыш открывает им дверь и говорит первым делом:

- Дурак. Погеройствовать захотелось? Спасти даму в беде? Она даже не красотка.

Васе сейчас явно не до обид, Ваня даже не уверен, слышит ли она перевертыша. Тот отодвигается, впуская их в кабину, и Ваня усаживает Васю на заднее сидение, плотнее кутает в пальто и пристегивает. Сам он хочет сесть спереди, рядом с перевертышем - как если бы это могло помочь его контролировать - но успевает. Боль снова пробивает его - насквозь, сильнее, чем когда-либо - накатывает цунами, сшибающей волной, слепит глаза ярким золотым светом. В свечении на миг проступает образ - всего секунды, размытым пятном. Достаточно, чтобы понять.

Ваня не может уйти. Он кое-что не доделал.

- Бегите, я догоню вас. Мне нужно вернуться.

- Ты спятил? - спрашивает перевертыш издевательски, как умалишенного, и думает - Ваня шутит.

Мерзкое варево старика и несколько дней в трейлере действительно лишили его ума; Ваня не шутит; совсем. Второй раз он покидает безопасность вертолета, отказываясь от спасения, и бежит в бурю - к выстрелам, трупам и призрачным лошадям. Кажется, перевертыш кричит что-то ему вслед, и Ваня не может разобрать слов - только надеяться, что они действительно улетят как можно скорее; без него.

Он не знает, дошел ли до Мораны Салтан, что стало с людьми в военной форме или в строгих костюмах, не знает, выбрался ли Гвидон из-под обломков джипов - лошади проносятся мимо, и он бежит за ними - прочь, дальше от места боя. Его зовет не туда. Он не запомнил дорогу, но идет на зов, как на песню - она звоном вкручивается в виски, до рези в глазах, и дуб проступает сквозь туман только когда до него остается лишь несколько сотен метров. Громадина дерева не имеет значения сейчас, как не имеет битва - лошади расходятся позади него и оббегают дуб, как обходит камень река. Это должно быть особое место.

Старика нигде не видно, не слышно звона его цепи, и Ваня медленно подходит ближе.

Цветок сияет там же, где его оставили - чуть выше травы, чуть крупнее обычной розы.